Спасибо одиночеству (сборник). Николай Гайдук

сказал он, подстраивая гитару, – есть такая песня… Народная, что ли? «Сыпал снег буланому под ноги». Не слышала? Я почему её вспомнил? Там про меня поётся. Ехал-ехал парень, спешил домой, да так и не доехал.

      – Почему?

      – Влюбился. – И что дальше?

      – Ну и остался у неё на хуторке.

      – Да? Я бы с удовольствием послушала.

      Никогда ещё Птаха так задушевно не пел – столько нежности было, столько горячего чувства.

      Сыпал снег буланому под ноги,

      В спину дул попутный ветерок,

      Ехал долгожданною дорогой,

      Заглянул погреться в хуторок.

      Встретила хозяйка молодая,

      Как встречает родного семья,

      В горницу любезно приглашая,

      Ласково смотрела на меня…

      Струна неожиданно лопнула. Птаха замер, глядя на стальную паутинку, свернувшуюся кольцами.

      – Видать, не судьба. – Он поднялся, оставляя гитару покое. – А где мой «Северный орёл»? Ты принесла? – Там, на кухне.

      Он зашуршал бумагами, разворачивая картину.

      – Слушай, Лиза, Лизабэт! Давай, я подарю тебе этого орла.

      На память. Ну, что я с ним буду таскаться? – Зачем же тогда покупал?

      Скрипалёв не ответил. Поставил репродукцию на табурет, прислонённый к стене.

      – Видишь, красавец какой. – Ох, ты! На тебя похож!

      – Ну, не знаю, не знаю. Вам из-за печки видней.

      – Похож, похож! – развеселившись, настаивала Лизавета. – Если надеть на тебя полушубок, дать в руки топор – будет настоящий северный орёл!

      Порывшись по карманам новенького пиджака, Птаха достал свой билет на самолёт.

      – А спички в этом доме есть?

      – Найдутся. А зачем тебе? – Билет хочу спалить!

      Губы Лизаветы дрогнули. – Ты что? Сдурел? Зачем?

      – Сжигаю мосты за собой! – высокопарно провозгласил он.

      – Какие мосты?

      – Здесь хочу остаться. – Он развёл руками. – Дождусь твоих родителей, скажу, берите меня в примаки, буду сено косить для машин.

      Глаза её медленно, странно померкли.

      Задумавшись, Лизавета уставилась куда-то в дальний угол. – Ты что? – заметил он. – Не рада?

      – Рада. Почему?

      – Глядя на тебя, не скажешь этого. В чём дело?

      Она помедлила.

      – Дело в том, что ты меня… ты меня тоже совсем не знаешь.

      Голос её прозвучал отчуждённо, казённо.

      – Что ты хочешь сказать? – Скрипалёв настороженно посмотрел на неё. – Мне кажется, ты чего-то не договариваешь.

      – Дай мне водки, Паша.

      – Кого? – Он вскинул брови. – Я не понял. Но у нас только вино.

      – Там, в холодильнике.

      – Так ты же… Ты сказала, что пьёшь только лёгкое…

      – В тяжелую минуту можно и тяжелого хлебнуть. – А что случилось? Что за минута?

      – Не минута, пожалуй. Момент. – Лизавета обняла сама себя. – Момент истины.

      Он медленно поднялся. Рубаху застегнул на груди. – Странно говоришь.

      Тревога в душе нарастала. «Что-то здесь не то! Не