Из тупика. Том 1. Валентин Пикуль

я вот читал. И князя Кропоткина, и над Прудоном сидел, и Штирнера проглотил. Ну и, конечно, Бакунина… Однако, как видишь, анархистом не стал… – Подумал немного, поскреб небритый подбородок красивой грязной рукой и сказал: – Думается, что ты тоже не анархист, а просто… дурак!

      – Да нет, – обиделся Шурка, – мы понимаем. Вот чтобы власти не было… ходи, куда хочешь… налогов платить не надо.

      – Бред! – ответил Небольсин. – Дай вам волю, так вы грабить пойдете. А цивилизованное государство без налогов существовать не может. Каждый обязан подкреплять отечество не только разумом, не только руками, но и копейкой своей… тоже!

      – Вернется ли? – приуныл фельдфебель, глядя себе под ноги.

      – Потерпи, Иван Василич, она вернется…

      Штабс-капитан посуровел. Махнул рукой Шурке:

      – Ладно. Черт с тобой! Не для того ты прислан в мой батальон, чтобы я просвещал тебя… Только не мусорь здесь словами! У меня – как при анархизме: набью морду и сдам в архив…

      Шурка стоял навытяжку, хлопая глазами: хлоп-хлоп. Все было непривычно и непонятно в этом солдатском мире. Пахло землей, червями, тленом. И плакал, убивался навзрыд фельдфебель: вернется ли? вернется ли? Ну когда же вернется?..

      Небольсин вскрыл жестянку ножом, сказал:

      – Рядовой Перстнев, сядь и все слопай!

      Это была ветчина с горошком. Но… пальцем, что ли?

      – Эх вы, флотские! – с оттенком пренебрежения протянул Небольсин. – Даже ложки с собой не имеете.

      Шурка не спорил и торопливо умял банку с помощью чужой вилки. Потом поверху прошел гул, и Небольсин поманил его.

      – Вы ведь как? – сказал штабс-капитан. – Воюете с врагом, часто даже не видя его. Хочешь немца посмотреть? Живого? Теплого? На русском хлебе вскормленного? Вот он – смотри!

      В зеркалах перископа Шурка увидел развороченную землю брустверов, а над ними полоскалось на ветру широкое полотнище:

      ЗДРАВСТВУЙТЕ, ПЕРВАЯ РУССКАЯ БРИГАДА!

      ВАМЪ НЕ ХВАТИЛО ЗЕМЛИ В РОССИИ,

      ВСЕ ВЫ ПОГИБНЕТЕ НА ЗЕМЛЕ ФРАНЦИИ!

      Но ни одного немца Перстнев так и не увидел.

      – Ой, боюсь, что не вернется… – сказал фельдфебель.

      Небольсин повертел пальцем возле виска, шепнул:

      – Спятил вчера… после штыковой. Вот и понес ахинею. – И с убежденностью актера заговорил пылко, обнимая плечи старого фельдфебеля: – Иван Василич, сколько ждали… Подожди еще!

      Тишину фронта разрубила тонкая строчка пулемета.

      – Ну, иди, Перстнев, – сказал штабс-капитан. – Привыкай к новой жизни… Да разыщи ефрейтора Каковашина.

      Ефрейтор Каковашин пригляделся к новому солдату.

      – Э-э-э, – сказал, – вот ты, паразит, мне и попался! Кады спор в Тулоне сообща решали, чья жистянка лучше, не ты ли, сука, мне по черепушке бляхой от ремня врезал?

      – Дело прошлое… – увильнул Шурка от прямого ответа.

      Каковашин вручил ему грязную каскетку в чехле и винтовку. В прикладе было девять гвоздей, а десятый торчал наружу – полусогнутый, не до конца вколоченный.

      – А