Из тупика. Том 1. Валентин Пикуль

мы не хотим лететь к черту заодно с крейсером…

      Быстроковский лаял матросов матерно, его рука трясла список.

      – Попались? – спрашивал он. – Попались, мать в вашу…

      Очумевший от паники дог Бим лаял тоже, и лейтенант Корнилов тянул его за поводок.

      – Мой Бим стоит вас всех! – кричал лейтенант.

      – Унтер-офицер Павлухин, – вдруг подскочил Быстроковский к гальванеру, – я давно знаю тебя как исправного матроса… Отвечай: что значит этот список? А вы, Корнилов, уберите своего кобеля, пока я его за борт не сбросил…

      Стало тихо. И в полной тишине произнес Павлухин:

      – Команда крейсера собирала деньги на граммофон!

      По шеренгам пошло шепотом: «Граммофон… говорить, что граммофон… подписка на граммофон». Но в граммофон не поверили, и обыск продолжался. Держа перед собой чертеж продольного разреза отсеков крейсера, комиссар префектуры щелкнул по схеме пальцем и сказал:

      – Осталось вот только здесь, и… спокойной ночи!

      Это «здесь» было каютой шифровальщика Самокина.

      – Стойте! – задержал сыщиков Иванов-6. – Входить туда имею право только я, как командир крейсера. Только военно-морской министр. И только его величество – государь-император.

      И, «поцеловав» секретный замок, филеры отчалили…

      Павлухину накоротке удалось свидеться с Самокиным.

      – Что же дальше? – спросил Павлухин.

      – Если бы знать…

      К ночи Иванов-6 постучался в каюту Самокина:

      – Кондукто́р, это я… откройте. – И каперанг протянул текст своего рапорта в Адмиралтейство. – Пожалуйста, зашифруйте как можно точнее, и пусть радиовахта сразу передает.

      – Есть! – ответил ему Самокин.

      Донесение морскому министру Иванов-6 заканчивал так:

      «Никаких волнений, неудовольствий или тревожного настроения в команде за все время обыска не замечалось; наоборот, команда, зная о возбуждении дела, чувствовала себя подавленно».

      Самокин зашифровал этот текст как можно ближе к подлиннику, старательно отыскав в кодовых книгах такое сочетание ключа, которое точнее всего отвечало бы слову «подавленно». Он хотел предотвратить грозу, нависшую над командой крейсера. Будь это на Балтике, среди товарищей по партии, он бы, может, поступил иначе. Но сейчас кондукто́р понимал: боя не будет – будет избиение.

***

      До приезда следователя из Парижа дело повел сам Федерсон, ретивый и настырный. Никто бы раньше не подумал, что в этом механике кроется такая черная страсть к политическому сыску, омраченная неистовым презрением к России и вообще к русским людям. Через каюту Федерсона, в которой извергался Везувий, рушилась Ниагара и замерзал в Альпах одинокий путник, прошли все шестьдесят девять человек, обозначенные в списке. Теперь как угорелые носились по трапам рассыльные, давали дудки, выкрикивали в распахнутые люки:

      – Эй, Захаров… тута Захаров? Стегай к механику.

      Два зеленых хамелеона трясутся в банке противными гребнями, стучат по стеклу длинными липкими языками. А сам Федерсон издевательски вежлив:

      – Садитесь,