Святая Грусть. Николай Гайдук

и что, фартовый? Какая мыслишка у тебя под шапкой нынче преет? Пойду вниз по течению, там видно будет».

      Он был действительно фартовый парень: судьба ему частенько улыбалась (хотя и зубы волчьи иногда показывала). Подфартило и на этот раз. Перевёрнутый плотик нашёлся на берегу – старый, шаткий, бросовый, перевитый красноталовыми прутьями, измочаленными на камнях перекатов. Но ничего, сойдет.

      Серьгагуля оседлал его и айда понужать берёзовой палкой заместо весла.

      Хрусталь-река хрустела битым хрусталем – осколки прозрачного льда выносило откуда-то из притоков. Осколки с перезвонами разбивались о плотик, сверкали в ногах плотогона. Зимним духом веяло от яростной реки, гам и тут вскипающей водоворотами, – пена рваным кружевом кружилась… И кружился несчастный плотик, готовый перевернуться… Кружилось небо… Береге берегом кружились, будто бы играли в догонялки, сливаясь вдруг в единую полоску, в заколдованный круг, из которого, кажется, невозможно вырваться живьем – окровавленный труп волны выкинут к берегу.

      До тошноты измотало фартового… Чёрную лису чуть не сорвало с головы – прибрежная ветка ударила. А потом чуть голову корягой не снесло – за поворотом торчала деревянная лапа, точно специально поджидала.

      Ближе к морю успокоилась Хрусталь-река – широко, вольготно разлеглась, покачивая плотик, словно колыбельку.

      Бараньи Лбы сверкали закатным солнцем – большие лысые бугры из прочных горных пород, отполированных древними ледниками. Чайки отдыхали на Бараньих Лбах, пузатые бакланы, обожравшиеся рыбы.

      Серьгагуля увидел «баранов» и заулыбался им, точно друзьям-товарищам, пришедшим встречать его.

      Теперь уже близко. Бараньи Лбы – граница пресной воды и солёной. Уже пахнет морем – йодистый, ноздри щекочущих дух. Уже завиднелся маяк на окраине серого мола.

5

      В кабаке – непривычно тихо, малолюдно. И потому кабатчик запропал куда-то – не торопится выйти.

      Сова! – разъярённо рявкнул посетитель. – Ты где? Заснул?

      Я здесь.

      Лети сюда! Скорее! – Серьгагуля выругался чёрным дурохамским словом. – Выпить дай, чего стоишь, глазами хлопаешь?

      Замёрз?

      Не говори… Как с-собака п-последняя!

      Савелий Дурнилович засуетился. Притащил и поставил перед товарищем «Кубок большого горла́». Присел на краешек дубовой табуретки. Выжидающе смотрел на Чернолиса.

      – Какие новости? – осторожно поинтересовался кабатчик после того, как приятель выпил.

      Кулаком вытирая жёсткие тонкие губы, Серьгагуля бросил короткий взгляд в окно – серьга сверкнула в ухе.

      Как стемнеет – пойдем.

      Далеко?

      На маяк.

      Кабатчик возбужденно засопел, обрадовался:

      Будем брать на абордаж?!

      Никакого абордажу. Всё должно быть тихо.

      Ясное дело. Песни петь не будем. Ещё налить?

      Давай. Чуть не утоп в реке, спешил. Да принеси чего-нибудь пожрать. Не скромничай.

      Глава