Святая Грусть. Николай Гайдук

ножницами клюва зажимая крупное жемчужное зерно, петух пошёл, позванивая шпорами, самодовольно потрясая гребнем: опять нацелился подарок сделать своей любимой дворцовой курочке; у него их штук пятнадцать и все любимые; у каждой на лапке сверкает изумительный перстень, а то и не один; на шеях – на сытых зобах – перекатываются ожерелья жемчуга, алмазные кулоны, амулеты, загадочный «куриный Бог» и таинственные талисманы, хранящие от того, чтоб не попасть под топор и не сделаться вкусной похлебкой… Никогда с пустым клювом не возвращался петух в свой гарем. Дамские штучки постоянно дарил своим ненаглядным подругам. Вот почему они ждали его с нетерпением.

      И – не дождались однажды…

      Глава девятая. Секреты и сказки великого странника

1

      Ребятишки страсть как полюбили Устю Оглашенного. С ним было интересно, увлекательно. Про всякую травиночку, про каждую пылиночку он тебе расскажет, словно песню пропоёт, про любую козявку-малявку. И откуда он только берет все эти побаски?.. Любили Оглашенного. Ждали.

      Ещё, бывало, только-только пыль по-над дорогой закудрявится, а кто-то самый глазастый, сидящий на самом высоком дереве, уже свистит, сигналы подаёт своей конопатой чумазой братве. Ребятишки бегут за деревню, встречают и гостинцы принимают.

      – Ну, как вы тут без меня жили-поживали?

      – Мы скучали! – чуть ли не хором говорят ребятишки.

      А что от скуки делали? Не бедокурили? Выполняли главную царскую заповедь? Что царь Грустный Первый говорил нам? Кто подскажет?

      Ребятишки начинали вспоминать – наперебой:

      – Когда тебе не хочется делать что-то хорошее, доброе людям – подумай о том, что Христос не гнушался даже ноги мыть своим ученикам…

      – Молодцы, сорванцы. Хорошо запомнили царёво слово.

      Взрослые тоже любили юродивого, хотя и не так горячо и открыто, как дети. Дети – сердцем любили, а взрослые – умом. Устя Оглашенный ходил куда-то за живой водою, а потом раздавал её – монастырям, церквам и всем, кто хотел «оживиться».

      Где ты берёшь её, такую чудную? – допытывался кое-кто из дурохамцев, прикидываясь милым святогрустным человеком.

      В горах, – простодушно отвечал Устин.

      Горы большие. Где именно?

      А там, где зарождается Хрусталь-река.

      Бывал я там, да что-то не нашёл живую воду.

      Плохо смотрел, комар тебя забодай.

      – А ты бы взял меня с собою – посмотреть, – приставал дурохамец.

      Не велено.

      Это кто же тебе не велел?

      Устя пальцем показал на небо. Дурохамец проследил за корявым перстом юродивого:

      – Бог, что ли? Да иди ты… Брешешь!

      Устя отвернулся и пошёл, мелькая босыми пятками.

      Волшебные птицедевы – сказочные Сирины и Алконосты с лицами прекрасных девушек – полетели следом за юродивым, человечьими голосами напевая тихие молитвы. Когда-то птицедевы эти были деревянными, были хрустальными – юродивый сам делал их. А живыми они становились после живой святой водицы. Так говорили в народе. И неспроста