Эрон. Анатолий Королев

старта из кратера на Луне космической кабины «Аполлона-16», но так ничего и не поймал. Ева выключила приемник. Спи, малыш! Парочка на кухне уже проснулась и, шумно матерясь, занималась любовью. Оказывается, и к этому можно привыкнуть. Ева поспешно оделась и опрометью сбежала к подъезду. Стояла ранняя осень, небо было еще высоким и чистым, но в шуме листвы уже проступал бритвенный скрежет сухих листьев. На Еве был все тот же наряд приезда: вязаное пончо с кистями, джинсы, свитерок-лапша от Стива Уандера… В порыве смятения она решила вернуться домой – сдаюсь! – но сначала на авось направилась к новой подружке Майке, которая снимала комнату где-то в центре: Ева все еще не понимала телесного устройства Москвы. Где-то на Бульварном кольце. Может быть, выйдет перекантоваться у Майки? Удалось. Та была рада ее прибегу: вдвоем легче платить за жилье. А жила она классно! В доме, где когда-то размещался публичный дом. Комнаты прежде были уютными кабинами проституток с зеркальными потолками. Кое-где до сих пор остались куски тех любовных зеркал. Торчали у пола светильники для нижнего света. По углам лепились амуры из гипса. У входа в кабинет свиданий за узкой боковой дверью даже помещалась душевая кабинка с сидячей ванной и мраморным умывальником. В общий коридор вели двойные дубовые двери… Это был бордель экстра-класса для толстосумов.

      Майка жила только под музыку, все стены логова были обклеены испанским Рафаэлем, она врубала на полную громкость магнитофон, но – класс! – музыку соседям было не слышно. Дом терпимости был сделан на совесть. Дурачок Павлик ее не искал. Евины странствия продолжались. Майя была москвичкой, занималась фарцовкой, но бралась за дела взбалмошно, припадками жадности. Все тогдашнее лето она бредила подпольными записями бродвейской постановки «Джизус Крайст – суперстар» Ллойда Уэббера. Достала Евангелие, принялась переписывать его в общую тетрадь. Собственноручно сколотила распятие, налепила на липовый крест тело Христа из красного пластилина, покрытого лаком для ногтей. Кайф от арий Уэббера смешался в тот напрочь забытый год с кайфом от возвращения в поп-музыку короля душ Элвиса Пресли. Московская молодежь героинно вдыхала летом левой ноздрей – Суперстар, правой – Пресли. Словом, привычно и ревниво Метроград проживал запоем судьбу Америки. Надо же! В тот роковой год короля рок-н-ролла элементарно бросила юная сучка жена Присцилла. И бросила – ну и ну! – в то самое надрывное время, когда после молчания длиной в восемь лет Пресли вновь вышел на сцену, чтобы одним махом переплюнуть успех английских выскочек «Битлз» и «Роллинг Стоунз». Он получал в неделю по две тысячи писем от поклонниц. Из-за него фанатки не раз сводили счеты с жизнью, а сучка Присцилла променяла обалденного короля рока на слугу-каратиста Майка, которого он – царь тайны – нанял ей для домашних тренировок. Слуга спит с женою монарха… Пожалуй, никогда он не пел так, как пел в тот високосный год. Его голос пламенел кровью в лучах прожекторов. В 37 лет почти что покойник Пресли снова смог стать