Эрон. Анатолий Королев

вещи – от туфель из крокодиловой кожи до дивана из карельской березы, обтянутого французским штофом. А барвихинское молоко? А наборы импортных лекарств? А аптечная фабрика, где делались именные лекарства, например образцовый валидол для главного сына? А заказные пирожные в кремлевской кухне? 100 штук малюток и каждая на свой вкус и цвет! В продолговатой белой коробке ручной работы, перевязанной крест-накрест импортной веревочкой с золотой нитью внутри и со свинцовой печатью бюро проверки на главном узле. Откроешь коробку – ах – крошечные эклеры-лебеди с выгнутыми тонкими шеями и даже глазками и клювиками, миниатюрные, чуть не с пятак корзиночки, в которых разноцветный калейдоскоп фруктов был залит желе. Эффект зеленой травки вокруг ножки бисквитного грибочка создавался с помощью тертых шоколада и фисташек, а улитка на коричневой шляпке из горького шоколада была вырезана из цуката. Но больше всего Евино сердце поразили почему-то фрукты, о которых она никогда и не слышала. Вот авокадо – грушеобразный плод почти чернильного цвета, внутри которого после разрезания обнаруживался коричневый шарик-косточка размером с шарик для пинг-понга. Требовалось вынуть шарик из сочной мякоти, а исполнялось это легко, в ямку от тенниса положить креветки с майонезом и есть всю эту роскошь десертной ложечкой. Или новозеландский киви, разрез которого светился опаловой зеленью восхода сквозь рощу, плод, по вкусу отдаленно похожий на землянику величиной с абрикос.

      Ева пыталась держаться достойно в новых обстоятельствах жизни, но то и дело попадала впросак. Старуха караулила каждую оплошность девушки. Когда в первые дни Ева решила удивить хозяйку коронным домашним тортом с орехами, та, выждав, когда торт был испечен, открыла холодильник и, достав дешевые яйца, которые прикупила Ева в гастрономе (не став дожидаться заказа), брезгливо отправила корзинку в мусоропровод.

      – Никогда не бери яйца за 90 копеек! Главное в яйцах – свежесть. Не больше трех суток.

      Торт, на который пошла пара несвежих яиц, она есть, разумеется, отказалась.

      Через день Ева на свой страх и риск запекла куриную тушку из заказа, очень удачно запекла с яблоками – до бронзовой корочки, поливала жиром в духовке каждые пятнадцать минут… и вот, получила новую выволочку:

      – Кто подает на стол куру с крыльями и ножками?! Ножки раньше отдавали прислуге, крылышки – кошкам. На стол, запомни, подают только грудку из белого мяса. И шейку нужно отрезать начисто. Из шейки готовят отдельное блюдо.

      Ева стояла пунцовая от стыда, закусив губу с досады. Ей хотелось стукнуть Пруссакову по голове проклятой курицей.

      – И почему ты хлеб режешь вдоль куска? Чтобы на каждой половинке оставалась часть корки? Глупышка, оставь свое наивное равенство для барака. Это вульгарно! У меня должен быть выбор – есть хлеб с корочкой или без нее. Поперек режь! Поперек!

      Ева была готова провалиться сквозь землю.

      – Кроме того, дуреха,