Книга Чёрного. Извас Фрай

они затаили дыхание, – Нью-Либерти. Город мира и свободы.

      – Когда это произошло?

      – Восемьдесят лет назад. В первый год нашей эры.

      К концу двадцать первого века не осталось государств. Всё поглотил этот гигант. Никто не помнит, кто начал ту войну. Никто не помнит, у кого хватило сил её закончить. Но все знали, что время начало свой новый отчёт с того дня, когда была объявлена Блаженная Федерация. Она выросла из ниоткуда. И уничтожила всякое сопротивление. Семьсот миллионов. Только половина из них погибло на войне. Остальных искоренила Федерация. И на самом деле, жертв было ещё больше. То, что было процветающей землей, превратилась в руину. А о людях, что жили там когда-то, никто не вспомнит. Никогда. И Нью-Либерти, вместивший в себя половину населения уцелевшей Европы служил памятником многомиллионных убийств. Что были и есть сейчас. Пока этот исполин стоит, стоит и Федерация.

      – Кто помнит население Федерации?

      – Пять миллиардов.

      – Вероисповедание?

      – Христианско-исламский буддизм.

      Выучили. За три месяца. На самом деле, практически все до последнего атеисты. Но без религии, объединяющей континенты, не обойтись.

      Я начал читать им историю двадцать первого века. Какие причины привели к мировой катастрофе. О первых годах молодой страны и её становление всесильной. Я дошел до сорок шестого года и подавления восстания коричневых мундиров в Соединенных провинциях Китая. Даже успел упомянуть, что «коричневые мундиры» – это синские неонацисты. И что они стали «хорошими». Но эти бредни прервал звонок, которому я обрадовался больше, чем весь класс вместе взятый.

      Я вышел и направился в учительскую выпить кофе. Там, умостившись на диване, сидел Кернер Ангер, которого я знал ещё подростком. Славные были годы. Тогда, всё казалось не таким фатальным. Казалось, что ещё можно что-то изменить. Гер Ангер – памятник тому, что это было неправдой.

      Из его ушей доносилась ««Night & Day» by Jon Allen» и с его оптимистическими мотивами. Я даже улыбнулся. Мне даже не хотелось прерывать его. Настолько была прекрасна его музыка.

      В лучшие времена у него была мечта. Стать баскетболистом. Он не любит говорить об этом. Но теперь, он учитель в школе.

      – Привет, Кернер, – сказал я ему.

      Музыка доиграла до конца. Он посмотрел на меня и, опустив брови, сказал:

      – Да-да, привет.

      – Что-то не так?

      – Всё так.

      Он был одним из тех, кто не любит выходить из дому. И делает это только по крайней нужде и чтобы попасть на работу. Он был одним из тех, кто разучился видеть в окружающем мире красоту. И потерял её внутри. И мысль о том, что он был другим, была ещё хуже его немногословности.

      – Как дела?

      – Нормально.

      После этой фразы, разговоры, как привило, заканчиваются. «Нормально» – это как нажать на рычаг гильотины.

      Я предложил ему сэндвич. Он поблагодарил и взял его. Я сел рядом. Налили в кружку кофе из автомата и начал рассказывать ему о современной истории, а точнее, о конце времён. Я мог говорить с ним, ничего не опасаясь. Я уже давно уже заметил, что он меня не слушает