Ищу человека (сборник). Сергей Довлатов

на все ради достижения цели. Пользовался любыми средствами. Цель представлялась все туманнее. Жизнь превратилась в достижение средств. Альтернатива добра и зла переродилась в альтернативу успеха и неудачи. Активная жизнедеятельность затормозила нравственный рост. Когда нас познакомили, это был типичный журналист с его раздвоенностью и цинизмом. О журналистах замечательно высказался Форд: «Честный газетчик продается один раз». Тем не менее я считаю это высказывание идеалистическим. В журналистике есть скупочные пункты, комиссионные магазины и даже барахолка. То есть перепродажа идет вовсю.

      Есть жизнь, прекрасная, мучительная, исполненная трагизма. И есть работа, которая хорошо оплачивается. Работа по созданию иной, более четкой, лишенной трагизма, гармонической жизни. На бумаге.

      Сидит журналист и пишет: «Шел грозовой девятнадцатый…»

      Оторвался на минуту и кричит своей постылой жене: «Гарик Лернер обещал мне сделать три банки растворимого кофе…»

      Жена из кухни: «Как, Лернера еще не посадили?»

      Но перо уже скользит дальше. Допустим: «…Еще одна тайна вырвана у природы…» Или там: «…В Нью-Йорке левкои не пахнут…»

      В жизни газетчика есть все, чем прекрасна жизнь любого достойного мужчины.

      Искренность? Газетчик искренне говорит не то, что думает.

      Творчество? Газетчик без конца творит, выдавая желаемое за действительное.

      Любовь? Газетчик нежно любит то, что не стоит любви.

      Впрочем, мы отвлеклись.

      С телевидения я поехал к Марине. Целый год между нами происходило что-то вроде интеллектуальной близости. С оттенком вражды и разврата.

      Марина трудилась в секретариате нашей газеты. До и после работы ею владели скептицизм и грубоватая прямота тридцатилетней незамужней женщины.

      Когда-то она была подругой Шаблинского. Как и все остальные сотрудницы нашей редакции. Все они без исключения рано или поздно уступали его домогательствам. Секрет такого успеха был мне долгое время неясен. Затем я понял, в чем дело. Шаблинский убивал недвусмысленностью своих посягательств. Объявил, например, практикантке из Литвы, с которой был едва знаком:

      – Я вас люблю. И даже возможный триппер меня не остановит.

      Как-то говорю ему:

      – Мишка, я не ханжа. Но у тебя четыре дамы. Скоро Новый год. Не можешь же ты пригласить всех четверых.

      – Почему? – спросил Шаблинский.

      – Будет скандал.

      – Не исключено, – задумался он.

      – Так как же?

      Шаблинский подумал, вздохнул и сказал:

      – Если бы ты знал, какая это серьезная проблема…

      С Мариной он расстался потому, что задумал жениться. Марина в жены не годилась. Было ей, повторяю, около тридцати, курящая и много знает. Мишу интересовал традиционный еврейский брачный вариант. Чистая девушка с хозяйственными наклонностями. Кто-то его познакомил. Действительно, милая Розочка, с усиками. Читает, разбирается. Торговый папа…

      Роза хлопала глазами, повторяя:

      – Ой, как я буду замужем?! У меня ж опыта нет…

      – Чего нет? – хохотал Шаблинский…

      А