География одиночного выстрела. Андрей Курков

по серому коридору, потом, придерживая снизу, спустили по бетонным ступенькам и уже в главном помещении склада отдышались.

      – И что потом? Их потом заберут отсюда? – спросил Павел, уже чувствуя, что устал за последнее время очень сильно и даже замерзшие руки дрожат.

      – Может, и заберут… – ответил Цыбульник, водя лучом фонарика по левой стене, под которой стояли один на другом такие же ящики. – Давай его вон туда поставим, видишь, там только один в углу, – сказал он, показывая лучом место.

      Поставили.

      – А что потом? – как-то заторможенно спросил Павел.

      Вместо ответа Цыбульник опустил пятно луча на стоявшие рядом ящики, и увидел Павел, что на каждом ящике неровными жирными буквами было написано: «ряд. Урузбеков Махмуд, ряд. Карачаров И. С…, серж. Голобородько В. И…»

      Странное состояние, охватившее Павла, не позволило ему задавать новые вопросы, которые, конечно, сразу возникли и зависли напряженно в мыслях.

      – Здесь могилы не выроешь… мерзлота… – проговорил Цыбульник и пошел к бетонной лестнице, по которой они сюда спустились.

      Вернувшись в кабину, он посидел молча за штурвалом, потом нажал синюю кнопку, и пропеллер зашумел, набирая обороты.

      – Главное, чтобы до города горючего хватило, – сказал Цыбульник, наблюдая за возникшим движением стрелок на приборах.

      – А на аэродром? – спросил Добрынин. – У меня там вещи…

      – Аэродром, – повторил комсомолец. – Ладно. Аэросани набирали скорость.

      Павел закрыл глаза, заболевшие то ли из-за усталости, то ли из-за сплошной белизны окружающего мира.

      – О! А это что? – пробурчал довольно громко комсомолец, и Добрынин почувствовал, как снижается скорость аэросаней.

      Когда машина остановилась, Павел открыл глаза и проследил за направлением взгляда Цыбульника.

      Совсем рядом, метрах в пяти от аэросаней, что-то острое торчало из снега.

      Цыбульник вышел из кабины. За ним следом вышел и Павел. Подошли.

      Перед ними лежал скелет какого-то крупного животного.

      Комсомолец, взявшись за ребра скелета, потянул его на себя, и тут Павел увидел вытащенную из снега морду коня Григория.

      – Откуда это он здесь? – спросил сам себя Цыбульник.

      – Это мой конь, – проговорил Павел. – Подарок товарища Калинина…

      – А-а-а, – протянул, кивая, комсомолец. – А смотри-ка, его не всего съели…

      И он ткнул перчаткой на смерзшийся хвост и державшийся на какой-то жиле конский орган.

      – Надо с собой взять… Кривицкий такие штуки любит, – проговорил спокойно Цыбульник, достал из кармана куртки нож и, перерезав жилу, взял орган и спрятал его в том же кармане вместе с ножом.

      – А зачем он Кривицкому? – удивился народный контролер.

      – Ну, из оленьих органов хороший холодец выходит, а кроме того строганину можно делать. Берешь его замерзшего за кончик, нож подставляешь, а другой рукой орган крутишь медленно, и получается такая длинная спиральная стружка. Очень