Аз, Буки, Веди. Избранные стихи и поэмы. Юрий Лифшиц

Бенедикт,

      постигший все – от ямба до хорея —

      до срока отсчитал последний икт.

      Видать, стрелецкий вкрался бла́говест,

      в канон прамузыки материковой,

      в которой дилювическое слово

      преодолел георгиевский крест.

      Но на ветру трепещет волоконце

      живой строки, забредшей в мертвый скит,

      из топи блат взошло не волчье солнце

      и снова флейта Марсия звучит.

      В бессмертной мерзлоте первооснов

      немало вас, талантливых жидов.

      2

      Немало вас, талантливых жидов,

      сбежали от погромов и распятий,

      чтобы возглавить вовремя и кстати

      кержацкий институт иных миров.

      Новосибирск и Хаймыч Исаак —

      вполне себе обыденное дело,

      призвавшее врача ускорить шаг

      от здравоохраненья до расстрела.

      Неплох был тот еврейский рядовой,

      который, хоть служил у атамана

      всего лишь две недели в лекарской,

      ждал (не дождался) манны из нагана,

      о гиппократах будущих радея,

      работавших на матушку-Расею.

      3

      Работавших на матушку-Расею

      набыченных до одури телят

      вела на свет отнюдь не наугад

      рука полуопального халдея.

      Эстетикою лифшицких наук,

      набитых ортодоксии зарядом,

      палил он изо всех своих базук

      по модерновым авиаотрядам.

      И всяческих разумных шагинян,

      подобных дневниковой Мариэтте,

      брал на философический аркан,

      сам далеко не будучи как эти,

      кто из-за пары суверенных слов

      своих пейсатых не снесли голов.

      4

      Своих пейсатых не снесли голов

      иные синеблузники, не Шуров,

      который оказался жив-здоров

      для скетчей, шуток, песен, каламбуров.

      Он пел, играл, хохмил и думал втуне:

      «Израилевич, мать его ети!

      Ну, разве плохо – Лившиц и Рыкунин?..»

      Но на эстраду вновь пора взойти…

      Зато теперь все Манечки в борделе,

      нет «Аннушки» и масса «Главсметан»,

      Касьяны пашут на своих Ульян,

      а песенки зае… зае… заели…

      Вы поняли, как стало все немило,

      пархатые, куда вас заносило?

      5

      Пархатые, куда вас заносило?

      Иных белобилетников – на фронт,

      где Кенигсберг ломает горизонт,

      но отсылает в тыл, а не в могилу.

      А броненосец чьих-то лучших лет

      на всех парах парит из Кохановки

      туда, где нет не только остановки,

      но и обратно ходу тоже нет.

      И хоть неймется снять (или сыграть)

      тот самый матч, хотение умерьте:

      не каждому дается благодать

      судьбой распорядиться в матче смерти.

      Тому, кто принимал инфаркт на грудь,

      каких небес хотелось досягнуть?

      6

      Каких