Князь Пустоты. Книга первая. Тьма прежних времен. Р. Скотт Бэккер

льняной юбочке. За свои сорок пять лет он принял бесчисленное количество просителей, посланцев мира и войны со всех Трех Морей, но Скеаос был прав: подобного посольства здесь еще не бывало.

      «Судьба самой империи…»

      Прошло несколько месяцев с тех пор, как Майтанет объявил Священную войну язычникам Киана. Призыв этого демона, подобно сырой нефти, стремительно растекся по Трем Морям и воспламенил сердца людей всех айнритских народов – воспламенил одновременно благочестием, жаждой крови и алчностью. Вот и сейчас в рощах и виноградниках за стенами Момемна обитали тысячи так называемых Людей Бивня. Однако до прибытия Кальмемуниса они почти полностью состояли из всякого сброда: свободных людей низших каст, бродяг, ненаследственных жрецов разных культов и даже, как докладывали Ксерию, толпы прокаженных. Короче, людей, которым не на что было надеяться, кроме как на призыв Майтанета, и которые не понимали, какую ужасную цель поставил перед ними их шрайя. Такие люди не стоят и плевка императора, а уж тем более не стоят они того, чтобы император из-за них беспокоился.

      А вот Нерсей Кальмемунис – совсем другое дело. Из всех знатных айнрити, которые, по слухам, заложили свои родовые поместья ради священного похода, он первым достиг берегов империи. Его прибытие всколыхнуло население Момемна. По всем улицам были развешаны глиняные таблички с благословениями, что продавались в храмах по медному таланту штука. На огненных алтарях Кмираля непрерывно возжигались жертвы. Все понимали, что такие люди, как Кальмемунис с его вассалами, будут парусом и кормилом Священной войны.

      Но кто будет им лоцманом?

      «Я».

      Охваченный коротким приступом паники, Ксерий оторвал взгляд от приближающихся конрийцев и посмотрел наверх. Под сумрачными сводами, как всегда, порхали и чирикали воробьи. И это, как обычно, успокоило императора. На миг он задумался о том, что такое для воробья император? Просто еще один человек, и все?

      Ему казалось, что такого быть не может.

      Когда он опустил взгляд, конрийцы уже закончили преклонять пред ним колени. Ксерий с отвращением отметил, что у нескольких из них в волосах и умащенных маслом завитках бород запутались цветочные лепестки – свидетельство подобострастия жителей Момемна. Они стояли плечом к плечу, одни моргали, другие прикрывали глаза ладонью от солнца.

      «Для них я – тьма, обрамленная солнцем и небом».

      – Всегда приятно принимать у себя заморских сородичей, – сказал он с удивительной решительностью. – Как у вас дела, лорд Кальмемунис?

      Палатин Канампуреи вышел вперед и встал перед величественными ступенями, инстинктивно укрывшись в длинной тени Ксерия от слепящего света солнца. Высокий, широкоплечий, палатин представлял собой внушительное зрелище. Маленький рот, которого было почти не видно под бородой, свидетельствовал о вырождении, однако розово-голубому одеянию, в которое был облачен палатин, мог бы позавидовать и сам император. Конрийцы выглядели с этими своими бородами совершенно