Илиада. Гомер

оставим под Троей,

      Здесь насыщаться чужими наградами; пусть он узнает,

      Служим ли помощью в брани и мы для него иль не служим.

      Он Ахиллеса, его несравненно храбрейшего мужа,

      Днесь обесчестил: похитил награду и властвует ею!

      Мало в душе Ахиллесовой злобы; он слишком беспечен;

      Или, Атрид, ты нанес бы обиду, последнюю в жизни!»

      Так говорил, оскорбляя Атрида, владыку народов,

      Буйный Терсит; но незапно к нему Одиссей устремился.

      Гневно воззрел на него и воскликнул голосом грозным:

      «Смолкни, безумноречивый, хотя громогласный, вития!

      Смолкни, Терсит, и не смей ты один скиптроносцев порочить.

      Смертного боле презренного, нежели ты, я уверен,

      Нет меж ахеян, с сынами Атрея под Трою пришедших.

      Имени наших царей не вращай ты в устах, велереча!

      Их не дерзай порицать, ни речей уловлять о возврате!

      Знает ли кто достоверно, чем окончится дело?

      Счастливо или несчастливо мы возвратимся, ахейцы?

      Ты, безрассудный, Атрида, вождя и владыку народов,

      Сидя, злословишь, что слишком ему аргивяне герои

      Много дают, и обиды царю произносишь на сонме!

      Но тебе говорю я, и слово исполнено будет:

      Если еще я тебя безрассудным, как ныне, увижу,

      Пусть Одиссея глава на плечах могучих не будет,

      Пусть я от оного дня не зовуся отцом Телемаха,

      Если, схвативши тебя, не сорву я твоих одеяний,

      Хлены с рамен и хитона, и даже что стыд покрывает,

      И, навзрыд вопиющим, тебя к кораблям не пошлю я

      Вон из народного сонма, позорно избитого мною».

      Рек – и скиптром его по хребту и плечам он ударил.

      Сжался Терсит, из очей его брызнули крупные слезы;

      Вдруг по хребту полоса, под тяжестью скиптра златого,

      Вздулась багровая; сел он, от страха дрожа; и, от боли

      Вид безобразный наморщив, слезы отер на ланитах.

      Все, как ни были смутны, от сердца над ним рассмеялись;

      Так говорили иные, взирая один на другого:

      «Истинно, множество славных дел Одиссей совершает,

      К благу всегда и совет начиная, и брань учреждая.

      Ныне ж герой Лаэртид совершил знаменитейший подвиг:

      Ныне ругателя буйного он обуздал велеречье!

      Верно, вперед не отважит его дерзновенное сердце

      Зевсу любезных царей оскорблять поносительной речью!»

      Так говорила толпа. Но восстал Одиссей градоборец,

      С скиптром в руках; и при нем светлоокая дева, Паллада,

      В образе вестника став, повелела умолкнуть народам,

      Чтоб и в ближних рядах, и в далеких данайские мужи

      Слышали речи его и постигнули разум совета.

      Он, благомыслия полный, витийствовал так перед сонмом:

      «Царь Агамемнон! Тебе, скиптроносцу, готовят ахейцы

      Вечный позор перед племенем ясноглаголивых смертных,

      Слово исполнить тебе не радеют, которое дали,

      Ратью сюда за тобою летя из цветущей Эллады, —

      Слово, лишь Трою разрушив великую, вспять