Век испытаний. Сергей Богачев

заседать только они и никто больше. Потолок так высоко, что до сих пор мучаюсь вопросом – как они добираются до ламп? На сцене несколько столов для президиума. Сама сцена находится в глубине той части зала, к которой обращены кресла. Я бы сделал иначе.

      Заседание продлилось почти до глубокой ночи. Бесконечные выступающие, споры из зала с докладчиками, иногда до крика доходило. Всё идёт к тому, что Раду не признают. Товарищ Артём выступал уже два раза и говорил о том же, что и большевики обсуждали перед началом. Рада – орган предательский, который действует в интересах буржуазного элемента. Они воевать с немцами не слишком охочи, и это теперь понятно всем».

      «12.12.1917. Второй день. После того как делегаты очень бурно провели вчерашний день, страсти немного успокоились. Вопрос был вокруг того, что изначально это был съезд депутатов Донецкого и Криворожского бассейнов. А после прибытия делегатов Всеукраинского съезда из Киева всё смешалось. Договорились о том, что в первой половине дня будут решать вопросы области, а во второй половине – вопросы Украинского съезда. Меньшевики голосовали против. Меньшевики вообще были против всего, что вызывало у товарища Артёма бурю эмоций. Пока единственное, что удалось сделать, – это избрать председателем областного Совета Магидова. Он хоть большевик. Прошлый был эсером. Фамилию даже вспоминать не буду».

      Каждый день Павел возвращался домой поздно, и мать ворчала на него, но ужин всё равно на стол ставила. При свете керосиновой лампы Паша писал все свои впечатления о происходящем. Он многого не понимал, у него голова шла кругом от всех этих новых слов, но он не прекращал писать. Эта привычка потом станет для него отдушиной. Почти как у гимназисток, только события, описанные в его дневнике, будут гораздо более трагичными.

      Отцы и дети

      – Нашла время! – Тимофей Кирсанов был зол настолько, что вскочил с табурета, отбросил сапожную лапу, на которой он тачал свой единственный левый кирзовый сапог, и, громко стуча культёй, надетой на обрубок правой ноги, поковылял к буфету.

      Ногу Тимофей потерял в самом начале войны, когда их армия «пошла на Фридриха». Их целью был Львов. Им противостояли австрияки.

      Тогда здоровый в прямом и переносном смысле харьковчанин правил битюгом, запряжённым пушкой, и толком сам ещё не успел понюхать пороху. Всё свое время на службе он провёл в переходах. Мундир новый, конь толковый, долго ехали в эшелоне и наконец выгрузились на каком-то полустанке. Стали в колонну и пошли на север. Разговоры в полку были только о том, как далеко успеют загнать проклятых австрияков до наступления зимы, но австрияки имели свою точку зрения на этот вопрос. То ли разведка полковая прошляпила, то ли австро-венгры оказались проворней, то ли карты офицерские подвели, в общем – снарядов было три.

      Первый положил голову колонны во главе с командиром артполка Марецким, второй попал в хвост колонны, где шли кухня и провиант, а третий угодил аккурат в телегу с боезапасом. Кирсанов со