Все истории. Кроме романов. Аше Гарридо

я запутываюсь, а стоит мне сделать самую малость правильно, я тут же начинаю гордиться. А когда замечаю это – горжусь вдвойне. Мне не справиться с собой. Если ты не будешь следить за каждым моим шагом, за каждой моей мыслью, за каждым биением моего сердца, если ты не защитишь меня от меня самой – я погибну. Ты знаешь, любимый, я готова ответить «да» каждому соблазну, и только стыд перед тобой удерживает меня. Но я не могу доверять себе. Это правда, что тебе нужно совершить чудо, чтобы сохранить и спасти меня. Я боюсь себя, любимый, и только ты, только ты… Ах, если бы ты не был со мной днем и ночью, что стало бы со мной?! Но ты знаешь, как порой я пытаюсь спрятаться, укрыться от тебя, как будто это возможно. Ты знаешь, что порой мой рот разрывают слова: «Отвернись от меня! Не смотри на меня! Выбери себе другую, дай мне забвение, дай мне покой, дай мне жить просто, как все вокруг, не чувствуя на себе непрестанно твоего любящего и требовательного, и строгого, и прощающего, и непосильного мне взгляда!» О, как ты добр, что не слушаешь этих слов, когда они звучат в моей душе. Ты знаешь, что если бы ты отвернулся на единый миг, оставил бы меня без строгости твоей и любви, я не пережила бы этого мгновенья, я задохнулась бы. Я умерла бы, сама не заметив. Душа моя стала бы мертвой. Только твое чудо могло бы вновь оживить ее. Но прости, прости, как я много говорю сегодня. А должна слушать. А хочу – слушать тебя, любимый. Ах, ты знаешь, я обидела сегодня Беренгьеру, от этого так неспокойна моя душа. Говори со мной, любимый, если хочешь. Мой покой и утешение, утешь меня.

      Вся эта речь показалась Беренгьере одним кратким выдохом, и наступила тишина. Беренгьера снова попыталась разглядеть что-нибудь в замочную прорезь. Лишь слабый отсвет такой же, как у нее самой, свечи уловил ее округленный глаз. Беренгьера поднялась, взялась за ручку, тихонько потянула дверь.

      – Да, да! – испугал ее взволнованный возглас. Она застыла, вытянувшись на цыпочках, боясь дохнуть.

      – Да, я понимаю. Ни за что я не принесу тебе в приданое хитрость, и ложь, и обман. Но ты видишь, что меня разлучают с тобой.

      Тишина.

      – Да, я верю тебе, и не обязательно мне знать, как ты это устроишь. Да, даже если… Я все принимаю. Убереги только мою сестру от злых мыслей и злых дел!

      Тут Беренгьера не выдержала. Она рванула дверь и впрыгнула в спальню сестры.

      – Наша добрая Аудьярта! Как она заботлива!

      – Ты?!

      – Я!

      – Ты подслушивала!

      – Каков упрек! А ты лишаешь меня жениха и любви. И при этом хочешь прослыть благочестивой и послушной.

      – Сестрица, – вздохнув, уже спокойно заговорила Аудьярта. – Но ведь Гвидо – не твой жених. Мой. Что правда то правда, мне он не нужен. Ты пугаешь меня, а не понимаешь: я не боюсь смерти, она милее, чем брак с Гоассом. Я боюсь только того, что ты возьмешь грех на душу…

      – А не хочешь этого – уступи мне Гвидо.

      – Я бы рада. Что же мы с начала начинаем то, о чем говорим без конца эти дни?

      И так – до рассвета.

      Прежде