Будут неприятности (сборник). Галина Щербакова

комната Колпаковых-старших. Зинаида Николаевна некрасиво сидит на кровати. Иван Федорович ходит из угла в угол.

      ИВАН ФЕДОРОВИЧ. Вот такая история, мать. Вилька сыграл в благородство.

      ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА. В идиота он сыграл.

      ИВАН ФЕДОРОВИЧ. Он все-таки комсомолец. Он, можно сказать, по уставу действовал.

      ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА (брезгливо, с отвращением). Перестань, дурак! При чем тут комсомолец? Сколько их там было? Я тебя уверяю, там и коммунисты были, но только наш кретин пошел впереди танцевать. (Распаляясь.) Нет, этой девке надо все объяснить! Я думала – любовь. Это б я поняла, уж мне поверь. Но спасать шлюх в 70-м году – это извини. В уставе такого не записано.

      ИВАН ФЕДОРОВИЧ. Ты потише все-таки. Зачем ты про нее так?

      ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА. Как – так? А ты отдели, дорогой, мух от котлет, как говорил один мой знакомый, и протри свои зенки. К какому-то шоферюге – знать его не знаю и знать не хочу, царство ему небесное – едет девка. Беременная к тому же. Ежели ты до десяти считать умеешь, так сообрази, чем она занималась в 10-м классе, да еще на экзаменах? Шофер, не будь дурак, бухается в какую-то прорубь, девица, естественно, в панике. И слушай меня, мой полковник, так ей и надо! Пусть бы помыкалась, потыкалась, может, потом бы поняла чего-то из жизни. Так нет же. Наш Виля вырос из-под земли, как в опере. Да его, негодяя, за это убить мало.

      ИВАН ФЕДОРОВИЧ (перепуганно). Зина, ты что?!

      ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА. То! Чтоб завтра ее ноги тут не было. А сына твоего, болвана, я поведу к психиатру. Я ему все расскажу, и он мне выдаст любую справку. Нормальные люди так не поступают.

      ИВАН ФЕДОРОВИЧ. Зина, ты охолонь. Грешно. Могут ведь и неприятности быть. У них ведь все по закону.

      ЗИНАИДА НИКОЛАЕВНА (насмешливо, с издевкой). А ты уже испугался, храбрец? Ничего, успокоишься. А насчет греха – прочтешь три бесплатные лекции в ЖЭКе и снимешь его с души. Мало трех – клумбу разбей на месте сорника. Очень очищает душу. А девицу из дома вон. Это я тебе говорю. Ты ведь меня знаешь, Федорович!

      Занавес.

      Действие второе

      Картина первая

      Утро. Но в доме еще спят. В холле ходит без дела бабушка. Подходит к каждой из дверей, прислушивается.

      БАБУШКА. Тут никто не спит. Все по комнатам. А кто где – я, дура старая, не знаю. Чего-то меня наливка вчера сморила. Девка, конечно, неказистая. Пятно у нее на лбу, как у беременной. Это уж они поторопились. А может, мне показалось. Алена, конечно, виднее. А с другой стороны, если выбирать для жизни, так Клава вроде и лучше. Вот Вилька институт кончит, поедет по распределению. Что, Алена за ним тронется? Ни за что! Вцепится она с матерью в парня и тут где-нибудь пристроит. А он ведь не пробивной, он ведь не Женечка… А Клава поедет куда хочешь. Так что – что хуже, а что лучше, сам черт не знает. Господи! Прости мою душу грешную.

      Из комнаты выходит Клава. Она в том же платье, только волосы по плечам распущены.

      КЛАВА. Слышу, кто-то ходит, вот и вышла. Я давно не сплю. А выйти стеснялась.

      БАБУШКА (выведывая). А Наташка, что ли, спит?

      КЛАВА. Ну, наверное. Что же ей еще делать? Хорошая девочка.

      БАБУШКА. Вы с Вилькой как все решили-то?

      КЛАВА