Не позвать ли нам Дживса?. Пелам Вудхаус

никогда не пришло что-то от тебя скрыть, и если тебе интересно, могу сказать, что мне ужасно противно видеть, как ты какие-то свои неприятности, в чем бы они ни заключались, стараешься от меня утаить.

      – У меня нет никаких неприятностей.

      – Есть. Что случилось, я не знаю, но даже близорукий крот, потерявший очки, сразу увидит, что ты испытываешь мучения. Когда я вошла, ты так стонал, что дрожали стены.

      И тут самообладание Билла, с утра подвергшееся таким испытаниям, не выдержало.

      – Да черт побери! – взвыл он. – Я что, не имею права постонать, если мне вздумается? По-моему, в Рочестер-Эбби по будням в эти часы стонать разрешается. Оставь ты меня, пожалуйста, в покое, сделай милость! – продолжал он, разогнавшись. – Ты кем себя воображаешь? Секретным агентом, допрашивающим подпольщика? Того гляди начнешь выяснять, где я был в ночь на двадцать первое февраля. Ей-богу, не суй ты нос не в свое дело!

      Джил была девушка с характером, а девушки с характером долго терпеть такие разговоры не способны.

      – Не знаю, отдаешь ли ты себе в этом отчет, – холодно ответила она ему, – но когда ты поплюешь на ладони и примешься за дело всерьез, ты по праву можешь получить звание самого последнего подонка на свете.

      – Вот так сказала!

      – Сказала чистую правду. Ты просто-напросто свинья в человеческом обличье. И если хочешь знать, что я думаю, – продолжала она, тоже с разгона, – то, по-моему, на самом деле ты связался с какой-то ужасной женщиной, вот что.

      – С ума сошла! Где мне было взять ужасных женщин?

      – У тебя сколько угодно возможностей. Ты постоянно куда-то уезжаешь на автомобиле, бывает, что на целую неделю. Откуда мне знать, может, ты на самом деле проводишь время, увешанный гулящими красотками.

      – Да я на гулящую красотку и не взгляну даже, хоть бы мне ее подали на тарелочке под соусом!

      – Не верю я тебе.

      – Если память мне не изменяет, это ведь ты всего две с половиной секунды назад рассуждала о том, что между нами должно быть полное и абсолютное доверие? Ну, женщины! – с горечью заключил Билл. – Господи! Кошмарный пол!

      Как раз в эту трудную минуту появился Дживс со стаканом на подносе.

      – Виски с содовой, – объявил он примерно таким же торжественным тоном, каким президент Соединенных Штатов объявляет заслуженному гражданину: «Вручаю вам медаль Конгресса».[13]

      Билл с благодарностью принял от него спасительный напиток.

      – Спасибо, Дживс. Вы, как всегда, вовремя.

      – Сэр Родерик и леди Кармойл, которые находятся сейчас в тисовой аллее, желали бы видеть вас, милорд.

      – Бог ты мой! Рори и Мук! Откуда они взялись? Я думал, Мук на Ямайке.

      – Ее сиятельство, как я понял, возвратилась нынче утром, а сэру Родерику по этому случаю дали в «Харридже» отгул по домашним обстоятельствам, чтобы сопровождать ее сюда. Они просили передать вашему сиятельству, что желали бы переговорить с вами в удобное для вас время, но до приезда миссис Спотсворт.

      – До чего? Кого? Кто такая миссис Спотсворт?

      – Дама из Америки, с которой

13

Медаль Конгресса – высшая воинская награда США, вручается президентом от имени Конгресса.