Тризна по князю Рюрику. Кровь за кровь! (сборник). Дмитрий Гаврилов

верить больше в свои силы, чем полагаться на помощь бессмертных, – предложил Одд. – У них и без нас дел полно.

      – Но судить все одно им! – заключил князь.

      …Вот боги и рассудили тот спор. Но пади на Рюрика хоть вся немилость богов, решения своего не изменит.

      Он тряхнул головой, стараясь навсегда прогнать эти воспоминания, от которых вдруг защемило сердце. Тувара с Сиваром смерть уже не отпустит, жены и дети давно пребывают в царстве Морены, а он… он должен жить во что бы то ни стало. Боги не прощают слабости, тем более князьям.

* * *

      Когда одноглазый шагнул в лодку, та заскрипела, закачалась. Добря обеими руками ухватился за борта, беззвучно молил богов, чтобы посудина не перевернулась. Когда в руках Лодочника появилось весло, мальчик не заметил. С великим страхом наблюдал, как этот странный человек с обветренным лицом одним движением оттолкнул лодку от берега, как спокойные воды речушки враз превратились в медленный, но очень сильный поток, понесли.

      Водчий стоял спиной, изредка опускал весло в воду, но казалось, не лодкой правит, а рекой. По берегу спешной рысью мчался Сребр. Язык высунут, болтается, как красная тряпица, но морда у волка довольная, радостная. Помощник одноглазого исчез, лишь впереди показалась просторная гладь озера и крики чаек стали оглушающе громкими.

      Добродею сперва не верилось, что жуткий Лодочник решился доставить его в Русу. Воображение рисовало страшные картины, казалось, будто плывут не в город Вельмуда, а прямиком на тот свет. А куда ещё может везти приспешник водяного царя? Но одноглазый вел себя как самый обычный человек, да и разговоры вел обычные, особенно вначале.

      – Ты, значится, из Рюрикова города? – нарушил молчание он.

      – Ага, – ответил мальчик осторожно.

      – А правда, что князь ентов собственноручно Вадиму голову оторвал?

      – Да… – выдохнул Добря.

      Одноглазый усмехнулся. Мальчик отчетливо видел, как под истертой рубахой вздулись мышцы.

      – И воинов Вадима покалечил?

      – Всех до единого. Покалечил и прибил.

      – А мужичье, стало быть, отпустил?

      Добря стиснул зубы, кулаки сжались сами по себе. А одноглазый продолжал равнодушно:

      – Да, беглецам самое место в Киеве. Тамошний князь – Осколод – Рюрика не жалует. Хоть и родня.

      – Родня?! Как так?

      Удивление в голосе Добри прозвучало до того громко, что Лодочник даже обернулся. Бросил на мальчика испытующий взгляд, продолжил:

      – Пасынок, говорят, от первой жены, – и добавил, сдерживая смех: – Ее, видать по всему, Вадим на кол посадил. А после и сам, того, сел…

      Добря похолодел до самых пят.

      – Осколод этими водами как-то проходил, местных за собою на Киев звал, повезло ему, что князь русский – Вельмуд – при Гостомысле тогда был. Чего там Киев – аж на Царьград зазывал. Много молодых увел. Говорили ещё, что поклялся он отчиму, Рюрику стало быть, в верности и дружбе, а тот самолично дал Осколоду лодьи и благословил в дорогу. Купились.

      – Так