Кровь на мечах. Нас рассудят боги. Дмитрий Гаврилов

раскрылся сам собой, челюсть с грохотом упала на грудь. Среди отроков действительно выделяется один… Добря даже ладошку козырьком приложил, всматривался долго…

      И вдруг похолодел. Действительно, он. В самом деле Роська. Гаденыш с правого берега, ничтожество, падаль…

      – Как? – выдохнул мальчик и не узнал собственный голос.

      – Знакомый? – удивился Сигурд. – Вот это да. Говорят же: мир тесен. А я все не верил. Эй, Розмич! Подь сюды!

      Отрок не сразу понял, что зовут именно его. А когда догадался, тряхнул головой, побежал к крыльцу с явным усилием. Только что язык на плечо не закинул.

      – Гляди, Розмич, – улыбался воевода, – друг твой отыскался!

      Он ткнул в Добрю, сощурился. Губы разошлись в широкой, добродушной улыбке.

      Роська, красный от недавнего напряжения, побледнел, захлопал глазами часто-часто. А брови Добри сдвинулись так плотно, что лоб заболел.

      – Ты… – протянул сын плотника.

      – Ты? – отозвался отрок.

      Роська был на полголовы выше Добри. Такой же светловолосый, только глаза не голубые, а серые. На лице несвойственная городу простота, костяшки пальцев перебиты и кровоточат. Зато румянец густо заливает щеки, хотя сам бледный, как льняное полотно. На мальчишке белоснежная рубашка, новые порты, впрочем, одежда уже покрыта изрядным слоем пыли, кое-где порвана.

      Добря почувствовал, как закипает кровь, как неприятно сжимается в животе. К уголкам глаз подступили слезы, и он постарался не моргать, чтобы предательские капли не выдали досаду. Роська… главный злодей из правобережных пацанов! Родная-то деревня Добродея на левом берегу.

      – Но как?! – всхлипнул Добря и во все глаза уставился на воеводу.

      Тот вопросительно поднял брови, глянул, сперва – на одного, после – на второго:

      – Вы не рады встрече?

      – Нет, – проскрежетал Роська.

      Сигурд громко почесал затылок, все еще пытался разгадать тайну, но плюнул довольно быстро:

      – Ладно, Розмич, иди к остальным.

      – Как это вышло? – насупился Добря. – Он – сын пахаря. А я – плотника. Почему ему можно, а мне нельзя?

      – Да вот так… – выдохнул мужчина. Развел руками, едва не выронил резную шкатулку. – Олег проезжал по какой-то деревне, и тут под копыта его коня упал вот этот мальчуган. Олег забрал мальца с собой, определил в отроки.

      – Почему? Ведь не положено…

      Воевода хмыкнул, взгляд на миг затуманился.

      – Одду, то бишь Олегу, можно. Он не такой, как все. Видит дальше, понимает больше… Вещий он. Да имя еще у мальчика оказалось необычным – «Меченый». Получается, боги его дважды отметили: когда родился и когда копыта Олегова коня потоптали. Таким людям удача улыбается, их место рядом с князем.

      – Не боги… – пробормотал Добря.

      – Чего?

      – Не боги его отметили! Только один! Чернобог! – Добря выпалил эти слова громко, со всей злостью, на какую был способен. Пусть Роська услышит, пусть только попробует оспорить!

      – Да полно те, – рассмеялся Сигурд.

      – Я с ним по соседству жил, знаю, об чем толкую! Черный бог его в темечко поцеловал! И не раз!