Четыре месяца темноты. Павел Волчик

или нет? Ответишь, и разговор затянется на всё «окно», – значит, ей опять сидеть после уроков и заполнять журналы. Однако положение дублёра делало информацию из её уст свежей и не приправленной слухами – следовательно, она может подавать её под собственным соусом, не боясь быть обличённой в обмане. Соблазн угостить всех своим лучшим блюдом наконец пересилил в ней желание работать, и она, отвернувшись от экрана, заговорила:

      – Меньше всего я хотела бы оказаться на его месте. У нас, конечно, всем не сладко, но ему как специально повезло: за несколько дней – потоп, драка и свидание с родителями. А ко всему прочему его сейчас вызвала Маргарита Генриховна на свои любимые «отчёты».

      – Это просто смешно, – возмутилась Элеонора Павловна и даже оторвала голову от спинки дивана, брякнув серьгами, – тратить время нового сотрудника так бездарно, впрочем, как и время каждого из нас. Что она хочет услышать? Не он же, в конце концов, рожал и воспитывал всех этих детей.

      – Ей просто нужно выговориться, как всегда. Если он уйдёт до темноты, можно сказать, что он легко отделался.

      – Маргариту Генриховну можно понять, – вмешалась вдруг в разговор учительница математики с кислым лицом. – Она делает свою часть работы, то есть корректирует работу учителей.

      Присутствующие пропустили реплику мимо ушей.

      «Уж ты-то знаешь, как корректировать чужую работу», – подумала про себя Фаина. Учительница математики, Раиса Львовна, возглавляла кафедру точных наук. Жалобы учителей, входящих в этот блок, уже стали притчей во языцех. Она была из старой гвардии учителей, которые пришли сюда одновременно с Маргаритой Генриховной и всячески выражали недовольство новым директором только потому, что он не похож на прежнего.

      – Кто же устроил потоп? – сменила Богачёва тему. За долгие годы преподавательской службы она выработала привычку заполнять журнал и разговаривать одновременно.

      – Кулакова и Карманова из шестого «А». Кто бы мог подумать…

      – И правда. Никогда бы не сказала. Такие хорошие девочки. А как Кулакова поёт, старается, мимо нот, конечно, но сколько усердия…

      – Анна Сергеевна, родная, ну вы-то уж, с вашим опытом, и на те же грабли, – воскликнула Элеонора Павловна. – В тихом омуте сами знаете, кто водится. Ну, вспомните Калашникову, эту тихоню. Теперь мы должны поднимать документы трёхлетней давности для всех комиссий, которые натравила на нас её золотая бабушка. А сколько сил было в неё вложено, сколько добрых надежд! Фаиночка, милая, я ж имела в виду, как молодой человек в моральном плане, ещё держится или сразу восвояси?

      – Волнуется, конечно, – призналась Фаина, позабыв сказать, что это он её успокаивал в полночь, когда поступили известия о потопе, – но настроен решительно.

      – Ну а ведёт он как? Не теряется?

      – Нет, всё время что-то обсуждает с детьми. Вы знаете, Генриховне такой стиль не по душе.

      Учительница математики как бы невзначай