Алхимик (сборник). Паоло Бачигалупи

и слушая влажные хрипы легких Джайалы – четвертого участника навязанной нам беседы.

      Сам Скацз вообще ничего не говорил – просто посадил нас всех вместе. Принес деревянные табуретки и велел стражнику подать чашки мятного чая. Сперва я вздохнул с облегчением, увидев, что Джайала и Пайла невредимы, но потом у Джайалы начался неудержимый кашель, и капельки крови показались на губах, и она стала плакать, и тогда мне пришлось позвать стражника, чтобы их увели. И хотя он поспешил на зов, все происходило мучительно медленно.

      Последнее, что сохранил я в памяти от Джайалы, – как Пайла уносит ее легкое тельце прочь и от каменных стен отдается раздирающий легкие кашель.

      Потом меня снова навестил Скацз. Прислонившись к стене, он внимательно смотрел сквозь решетки, как страдание сводит судорогой мое лицо.

      – Холод подземелья с ее легкими не в ладах, – отметил он.

      Ремонт балантхаста – такова была цена за благополучие Джайалы и Пайлы, но Скацз и наш Веселый мэр даже не думали меня отпускать. Джайала – идеальный рычаг для управления. В уплату за магию и лечение, которое мог осуществить лишь Скацз, я создавал для них нужные инструменты и приборы. Мои устройства покупали жизнь для меня и моей семьи и несли смерть всем прочим.

      Кровь текла по улицам. До моей тюрьмы доходили слухи, что залы мэра стали краснее заката. В кучах терновника сгорали тела, и вонь горящего жира смешивалась с дымом лиан, заполняя небеса огнем и дымом погребальных костров. У палача появилось столько хлопот, что пришлось нанимать второго и третьего подручного, чтобы разгрузить работника топора, уставшего от непосильной ноши. Иногда они даже не давали себе труда устроить публичное зрелище.

      Скацз лишь смеялся:

      – Когда мы не могли найти этих таящихся мелких заклинателей, необходим был страх, чтобы сдерживать магию. А теперь, когда мы их где угодно достанем, лучше дать им немножко поупражняться, а потом покончить со всеми разом.

      Пока я создавал инструменты для охоты, меня не трогали – я был очень полезен мэру и Скацзу. Как призовой ястреб. Достаточно свободен – с некоторыми ограничениями. Наши отношения были натянуты, как струны скрипки, и каждый из нас дергал эти струны, рассчитывая на определенную выгоду, нащупывая границы противника, прислушиваясь к звучанию ноты. Работа моего ума и ее результаты – с одной стороны, судьба Джайалы и Пайлы – с другой. И обе стороны дергали и натягивали эти тонкие нити.

      Я не был, строго говоря, заключенным – скорее ученым, работающим день и ночь в замкнутом пространстве, создавая лучшие по качеству и более портативные балантхасты. Более точно настроенные на вынюхивание магии. Иногда я забывал о своем положении. Когда работа шла хорошо, я настолько уходил в нее, как когда-то у себя в мастерской.

      Стыдно, однако следует сознаться: иногда я с наслаждением отдавался той полной изоляции, которую обеспечивала камера. Когда нечем заняться, кроме как работать, можно горы свернуть.

      – Ну посмотри, я тебе сладкое принесла, – теребила меня Пайла. – Ты же любишь.

      Она сидела с той стороны решеток моей мастерской,