Иван Никулин – русский матрос. Леонид Соловьев

Никулин. – Ни звука! Как только откроется дверь, прыгай гадам на головы, души! Кто захватит оружие, выдвигайся вперед и бей по другим!

      Легли и замерли. Шум близился, уже ясно различимы были отдельные чужие слова. Фомичев вдруг встал.

      – Ты что? – зашипел Никулин.

      – Хитрость! – горячим шепотом ответил Фомичев. – Хитрость придумал. Их надо в вагон заманить, здесь мы их лучше возьмем!

      И он быстро, ловко начал закидывать моряков сеном.

      Он успел как раз вовремя. Немецкая речь послышалась совсем рядом, дверь откатилась.

      – Рус, сдавайсь! – произнес чужой ненавистный голос. – Ходи сюда!

      Ни звука в ответ, ни шороха. Кряхтя, немцы полезли в теплушку – сперва двое, за ними еще двое. Остальные ждали у открытой двери на полотне.

      Никулин прямо перед собой увидел толстые ноги немца в обмотках и грубых ботинках с порыжевшими грязными задниками. Резким движением он дернул немца за ноги к себе. Немец коротко вскрикнул, рухнул лицом вниз, в то же мгновение автомат его очутился в руках у Крылова. Вскочил Фомичев и сплеча хватил ближайшего немца кулаком в висок – у немца изо рта, из носа хлынула кровь, он повалился. Жуков и Серебряков сгребли третьего немца, а четвертым занялся в углу Папаша: прижав немца к стенке, он левой рукой вырывал у него автомат, а правой часто и быстро бил ножом. Все это произошло в одну секунду, а в следующую – по немцам, что толпились у вагона, застрекотали, залились их, же, немецкие, автоматы, попавшие в руки моряков. Немцы шарахнулись, а из вагона, свистя, гикая, гогоча, уже сыпались, прыгали наши! Немцы оторопели, увидев перед собою русских матросов, которых уже давно они называли черными дьяволами, полосатой смертью. Матросы кидались к убитым, хватали оружие. Вот уже полетели в немцев их же, немецкие, гранаты! Гитлеровцы побежали к перелеску, моряки – за ними, но из кустов навстречу загремел станковый пулемет. И захлебнулась бы лихая атака, но Василий Крылов, задержавшийся у поезда, увидел десяток немцев, втаскивающих пулемет в открытый железный пульман, чтобы с его бортов ударить морякам в спину. С гранатой в руке Крылов бросился к пульману. Взрыв! Над пульманом встало облако сизого дыма. Когда оно рассеялось, Крылов уже стоял перед пулеметчиками с двумя парабеллумами в руках. Трое были убиты, уцелевшие подняли руки.

      – Жуков! Фомичев! Сюда, ко мне!

      Трое моряков быстро установили пулемет на борту открытого вагона. Огонь был смертельно точен. Стрельба из перелеска прекратилась. Наши снова поднялись в атаку.

      Бой длился всего полчаса – беспримерный бой двадцати пяти моряков против большого вражеского отряда, вооруженного до зубов. Шестьдесят восемь фашистов лежали, успокоенные навек, двенадцать сдались в плен, остальные разбежались.

      Моряки в этом бою потерь не имели, вот разве только Фомичев вывихнул большой палец на руке, когда хватил сплеча в висок фашиста.

      В овраге

      Назвался груздем – полезай в кузов: принял во время боя командование – оставайся командиром и после боя.

      К Никулину подошли главный кондуктор и машинист,