Иван Никулин – русский матрос. Леонид Соловьев

он полез в карман и достал маленький, любовно отделанный мундштук.

      – Думал я, думал, что подарить вам на память. Трубку хотел вырезать – большой я мастер трубки вырезать. А для нее самшитовый корень нужен – где его достанешь здесь? Вот я и решил пока мундштучок вам сделать, а трубка за мной. Приеду на Кавказ, достану корень, и если жив буду, привезу вам трубку после войны.

      – Спасибо, – сказал Сергей Дмитриевич. – Ну что же, обнимемся напоследок.

      Обнялись и крепко поцеловались.

      – Счастливый путь, Никулин. Себя на фронте берегите, зря под пулю не лезьте. Зря погибнуть – какой же в этом толк?

      – Точно! – подтвердил Никулин. – Ни толку, ни чести. Вы за меня, Сергей Дмитриевич, не беспокойтесь – я зря не погибну. Мне жизнь нужна, потому что я не так себе на фронт еду. У меня замысел есть. И еще скажу, Сергей Дмитриевич, – живой ли буду, погибну ли, все равно вы обо мне услышите! Даю свое морское флотское слово!

      На том и расстались.

      Минут через пятнадцать в кабинет вошел дежурный врач, удивился, увидев на столе в такой ранний час графин и бокалы. Сергей Дмитриевич пояснил:

      – Это мы с Никулиным прощались. Проводил я его на фронт…

      Вздохнул, добавил:

      – На большие дела пошел парень!

      Путь-дорога

      Моряк в одиночку путешествовать не любит, да и не умеет. Скучно ему без родных бушлатов и бескозырок – не с кем вспомнить общих знакомых из Кронштадта и Севастополя, потолковать о кораблях, забить с лихим пристукиваньем козла.

      Никулин прошел свой вагон из конца в конец, но среди пассажиров не увидел ни одного моряка. Заскучал, сел у окошка.

      Едва поезд на остановке замедлил ход, Никулин спрыгнул на перрон и пошел вдоль состава в тайной надежде встретить своего. И ему повезло: еще издали увидел краснофлотца.

      – Здорово!

      – А, дружище, здорово! Куда, откуда?

      Морякам времени требуется немного – через пять минут знакомы, через десять – друзья. Раньше чем ударили два звонка, Никулин знал все о новом своем приятеле: зовут Василий, фамилия Крылов, был в госпитале, возвращается на Черное море, в морскую пехоту.

      – Ну что же, Вася, – сказал Никулин, – забирай, дружище, свой мешок и топаем в наш вагон.

      На следующей станции вышли погулять и встретили еще троих – Василия Клевцова, Филиппа Харченко да Захара Фомичева. А уж если в каком-нибудь вагоне забивают козла пять моряков, то остальные обязательно соберутся в этот вагон со всего поезда. Так оно и вышло – вскоре к веселой компании присоединился Николай Жуков, потом Серебряков с Коноваловым, а дальше Никулин и счет потерял. На каждой остановке в дверь просовывалась бескозырка и раздавался вопрос:

      – Наши, флотские, здесь едут?

      – Здесь! – кричали в ответ. – Давай швартуйся!

      Так все швартовались да швартовались, пока не забили до отказа полвагона. Никулин весело сказал:

      – Да мы теперь целую эскадру укомплектовать можем.

      – Вполне! – отозвался Фомичев. – Двадцать четыре человека. Полный комплект.

      –