Телевизор. Исповедь одного шпиона. Борис Викторович Мячин

бы шкипер Кук, – с колбасою в рту проговаривает Эпинус, – повернул от Новой Желандии к югу, он ужрел бы заветный материк, населенный антиподами и песьеглавцами…

      – Вот отчего бы, – вздыхает Фонвизин, – в самом деле, вот отчего бы нам по образцу других народов не предпринять кругосветного плавания? А то топчемся на Балтике…

      – Ты Балтику удержи сначала, – грозит Панин вилкою с насаженной на нее брюссельской капустой, – а потом ерепенься; давно ли со шведом воевал? Ты не помнишь по молодости лет, а я помню, каково оно, зимой по Финляндии шагать, в одном корнетском мундирчике; мне эти шведы вот уже где; я двенадцать лет с ними прожил; одна мечта – как бы турнуть нас из Питера…

      – Да уж, глупая война была, – вспоминает старик Штелин. – И произошла из-за глупости, из-за того, что наши анлевировали шведского посланника, ехавшего к туркам…[112]

      Разговор перешел к турецким делам. Нужно сказать, что Орловы и Панины были две самые влиятельные фамилии при екатерининском дворе; и относились друг к другу в достоверности как шекспировы Монтекки и Капулетти. Всё при дворе должно было примыкать к одному или другому полюсу, как металлические стружки прилепляются к одному или другому краю магнита. Всё отличало их. Орловы были настоящие русские дурни, любившие жеребцов, цыган и бои на кулачках. Панины же были западники и либералы. Обе партии имели своих полководцев на турецкой войне: Алексей Орлов командовал флотом, а Петр Панин – второю молдавской армией, и от положения дел во фронте колебалось положение партии при дворе. Петр Панин несколько раз осаждал Бендерскую крепость, но турецкий бастион был словно заколдованный; наконец, он пал, но крайне дорогою ценой: при штурме погибли шесть тысяч русских солдат. Императрица была крайне раздосадована сим фактом; Екатерина, вообще, представляла себе войну по-женски, bella matribus detestata[113]; «чем столько потерять и так мало получить, лучше было бы и вовсе не брать Бендер», – сказала она; Никита Иваныч осмелился спорить с нею, доказывая, что взятие Бендер открывает свободу Днестру[114]; Екатерина махнула рукой и отказала в наградах участникам штурма; узнав об этом, Петр Панин немедленно подал в отставку; для него, как и для брата, забота о своих людях была главною составляющей дворянского достоинства.

      – Не по-граждански это, – кратко резюмировал Никита Иваныч. – Робяты кровь за отечество пролили, а их, как старого пса…

      В целом же положение дел во фронте стало напоминать затянувшуюся карточную игру, когда денег на ее продолжение ни у кого уже нет, и дело ограничивается мелкой распасовкой; начались было переговоры о мире. На переговоры императрица направила Григория Орлова. Влияние Панина при дворе стало крайне сомнительным, он стал еще больше пить и обжираться.

* * *

      Меня заметили в коллегии и стали считать «подающим надежды талантом, за которым, впрочем, следует умеренно приглядывать»; так было в одной записке, которую показал мне Батурин. Я спросил, кто автор сего рескрипта. Батурин

112

Анлевировать – устранить, уничтожить (от фр. enlever); шведский шпион, майор Малькольм Синклер был убит 17 июня 1739 г. двумя русскими офицерами; это стало поводом к русско-шведской войне 1741—43 гг.

113

войны, матерям ненавистные (лат.)

114

Бендерская крепость блокировала выход из Днестра в Черное море.