Плавучий мост. Журнал поэзии. №4/2016. Коллектив авторов

– не может быть азарта,

      Коль все разрешено – не отменить запрет.

      А двести лет назад составленная карта

      расскажет лишь о том чего сегодня нет.

      О странная страна, ты смотришься угрюмо:

      Орел, где нет орлов, Бобров, где нет бобров,

      Калач без калача с Изюмом без изюма,

      Ершов, что без ершей, Ковров, что без ковров.

      Одно отсутствие царит по всей округе,

      сплошная видимость, встречаешь без конца

      без щуки Щукино, Калугу без калуги,

      Судак без судака, Елец, что без ельца.

      И город Ракобор, легко сборовший рака,

      и Губино, село, стоящее без губ,

      и древний Рыбинск, тот, где за рыбешку драка,

      и дуба давший град, старинный Стародуб.

      Без каши в Кашине тоска неисцелима,

      без гуся в праздники грустит Хрустальный Гусь,

      Воронеж без ворон, Налимск, что без налима:

      Русь безначальная, таинственная Русь.

      Разбились времена, и не собрать осколки,

      и вечно большинство в полнейшем меньшинстве,

      и грезит о своем давно сбежавшем волке

      царевич без царя в усталой голове.

      Нигде не зазвучит беззвучная музыка,

      бесплотное зерно не переполнит кадь,

      и сотня языков глаголет безъязыко

      что ничего тут нет, и нечего искать.

      У края бедного кто знает кем отъяты

      освобожденные для пустошей места,

      исчезли даже те святые пустосвяты,

      которых и влекла святая пустота.

      Приостановлен рост березок малорослых,

      осины чахлые закутаны во тьму.

      видать, ушел народ на бесконечный послух

      и некого спросить – куда и почему.

      И странно только то, что здесь ничто не странно,

      что если волка нет, то ни к чему овца,

      и некому венчать на царство Иоанна,

      затем, что царства нет, а значит, и венца.

      Фигуры смазаны, и позабыты лица,

      осыпались холмы и выровнялся лог,

      и все окончено, – лишь бесконечно длится.

      неслышный прошлого с грядущим диалог.

      Сороковины. тропарь Иоанна Воина

      Под Малой Бронной, то ли под Большой,

      в неисследимой части подземелья,

      в идиллии спокойствует душой

      москвич до своего шестинеделья.

      Тут просто так не вытолкнут во мглу,

      тут половой умеет расстараться:

      он пригласит к особому столу

      рогожского купца-старообрядца.

      В Лаврушинском, в старинных Кадашах,

      ни рюмки, ни чернушки не понюхав,

      уставший размышлять о барышах,

      сидит чаеторговец Остроухов.

      У Пушечной, в Звонарской слободе

      свои сороковины отмечая,

      Василий Абрикосов при звезде

      сидит у девяностой пары чая.

      От Божедомки в десяти шагах

      сидит какой-то прапорщик казачий,

      и