Князь Тавриды. Николай Гейнце

предмете, он брал в руки два драгоценных камня и тер их один об другой, или же обтачивал пилочкой серебро, или, наконец, раскладывал камни разными фигурами и любовался их игрою и блеском.

      Что в это время созревало в его уме, он тотчас же записывал на приготовленной бумаге и потом, отворив дверь, звал Попова и отдавал приказания.

      Такая бумага с карандашом, коробочка с драгоценными камнями, серебряный прутик и пилочка лежали на письменном столе кабинета светлейшего.

      Бумага и карандаш клались и на игральный стол в то время, когда князь играл в карты, так как Потемкин и в этом занятии не оставался праздным, и часто прерывая игру, записывал то, что приходило ему в голову. Во время игры в комнату несколько раз входил Попов, становился за стулом князя и как только замечал, что бумага отодвинута, тотчас брал и спешил привести в исполнение написанное.

      Впрочем, во время припадков князь редко брал в руки лежавший на столе карандаш, а если это случалось, то было уже верным признаком выздоровления.

      В описываемый нами день до позднего вечера бумага была нетронута.

      Князь продолжал лежать неподвижно. Даже принесенные кушанья убирались назад нетронутыми.

      Припадок княжеской хандры был, видимо, сильнее обыкновенного.

      Понятно, что отсутствие пудры на голове, видимая причина начала припадка, была только той каплей, которая переполнила сосуд. Начало непонятных припадков нелюдимости, доходившей до болезненного состояния, надо искать в более отдаленном от описываемого нами времени жизни Григория Александровича Потемкина.

      Недаром он часто повторял непонятную ни для кого даже из близких ему людей фразу:

      – Все удачи не покроют… не залечат ран первой неудачи… Не залечат… никогда… никогда…

      Был первый час ночи, когда Василий Степанович, во время припадков хандры светлейшего проводивший ночи почти без сна и не раздеваясь, вышел из кабинета князя. Навстречу ему быстро шел Баур.

      – Наконец я его накрыл… – с нескрываемой радостью начал он. – Что светлейший?

      – Лежит… Но кого же вы накрыли?..

      – Князя Святозарова.

      Попов отступил и удивленно окинул взглядом говорившего.

      – Вы знаете?

      – Что?

      – Он умер.

      – Кто?

      – Князь Василий Андреевич Святозаров.

      – Он здесь, живехонек… и здоровехонек.

      – Послушайте… это что-нибудь да не так; не далее как несколько часов тому назад я получил официальное донесение о смерти князя, убитого на дуэли, в доме его родителей… Княгиня Зинаида Сергеевна была здесь не более как с час времени, желала видеть светлейшего и просить как-нибудь затушить это дело… Она приехала прямо от только что охладевшего трупа сына, горе ее не поддается описанию…

      Баур, в свою очередь, отступив шага на два назад, во все глаза удивленно смотрел на Попова.

      – Кого же я привез?.. Я взял его там…

      – Где?

      – На Васильевском.

      – А!

      – Он вышел от нее,