Обнять необъятное. Избранные произведения. Козьма Прутков

однажды в воскресенье

      Поднес презент его сосед.

      То было некое растенье,

      Какого, кажется, в Европе даже нет.

      Помещик посадил его в оранжерею;

      Но как он сам не занимался ею

      (Он делом занят был другим:

      Вязал набрюшники родным),

      То раз садовника к себе он призывает

      И говорит ему: «Ефим!

      Блюди особенно ты за растеньем сим;

      Пусть хорошенько прозябает».

      Зима настала между тем.

      Помещик о своем растеньи вспоминает

      И так Ефима вопрошает:

      «Что? хорошо ль растенье прозябает? »

      «Изрядно, – тот в ответ, – прозябло

      уж совсем!»

      Пусть всяк садовника такого нанимает,

      Который понимает,

      Что значит слово «прозябает».

      Безвыходное положение

      Г. Аполлону Григорьеву, по поводу статей его в «Москвитянине» 1850-х годов[8]

      Толпой огромною стеснилися в мой ум

      Разнообразные удачные сюжеты,

      С завязкой сложною, с анализом души

      И с патетичною, загадочной развязкой.

      Я думал в «мировой поэме» их развить,

      В большом, посредственном иль в маленьком

      масштабе,

      И уж составил план. И, к миросозерцанью

      Высокому свой ум стараясь приучить,

      Без задней мысли, я к простому пониманью

      Обыденных основ стремился всей душой.

      Но верный новому в словесности ученью,

      Другим последуя, я навсегда отверг:

      И личности протест, и разочарованье,

      Теперь дешевое, и модный наш дендизм,

      И без основ борьбу, страданья без исхода,

      И антипатии болезненной причуды;

      А чтоб не впасть в абсурд, изгнал экстравагантность…

      Очистив главную творения идею

      От ей несвойственных и пошлых положений,

      Уж разменявшихся на мелочь в наше время,

      Я отстранил и фальшь, и даже форсировку,

      И долго изучал без устали, с упорством,

      Свое, в изгибах разных, внутреннее «Я».

      Затем, в канву избравши фабулу простую,

      Я взгляд установил, чтоб мертвой копировкой

      Явлений жизненных действительности грустной

      Наносный не внести в поэму элемент.

      И технике пустой не слишком предаваясь,

      Я тщился разъяснить творения процесс

      И «слово новое» сказать в своем созданьи!..

      С задатком опытной практичности житейской,

      С запасом творческих и правильных начал,

      С избытком сил души и выстраданных чувств,

      На данные свои взирая объективно,

      Задумал типы я и идеал создал;

      Изгнал всё частное и индивидуальность;

      И очертил свой путь, и лица обобщил;

      И прямо, кажется, к предмету я отнесся;

      И, поэтичнее его развить хотев,

      Характеры свои зараней обусловил; —

      Но разложенья вдруг нечаянный момент

      Настиг мой славный план, и я вотще стараюсь

      Хоть точку в сей беде исходную найти!

8

В этом стихотворном письме К. Прутков отдает добросовестный отчет в безуспешности приложения теории литературного творчества, настойчиво проповеданной г. Аполлоном Григорьевым в «Москвитянине».