Хочешь жить, Викентий?. Нина Орлова-Маркграф

Разливной портвейн – вот какая у них сметанка!

      Тут меня прямо в жар кинуло. Влип, как мальчишка! Приволок мужикам банку сметаны!

      Я взглянул на часы. Домой, что ли, уйти? Часа через два все отделение будет знать про сметанку.

      – Практикант наш здесь? – На пороге появился Олег Иванович. Он устало махнул мне: – Идем за мной!

      Я вышел в коридор. Олег Иванович обнял меня за плечи.

      – Надо подежурить около больной, которую мы прооперировали. Это, конечно, скучно, не то что скальп пришивать. Но больше некому. Сестры все в запарке: куча перевязок и новых больных принимать надо.

      Мы вошли в постоперационную.

      – Если появятся хоть какие-то признаки жизни, – он кивнул в сторону стола, где под простыней лежала прооперированная девушка, – зови. Тамара сменит тебя, как на посту управится.

      Олег Иванович вышел, а я подошел к столу. Голова девушки по самые глаза была забинтована ровными плотными слоями бинта. Кажется, такой тип повязки называется «чепчиком».

      Лицо неподвижное, бескровное, с синевой, черные веки прикрывали глаза. Никаких чувств не выражало это лицо: ни страдания от боли, ни страха смерти, вообще ничего. Я дотронулся до руки, тяжелой и холодной, и попробовал нащупать пульс, но ничего не услышал. Живо ли это тело, накрытое простыней с огромной больничной печатью «2-я городская больница», приходящейся прямо на область сердца? И что в нем, этом равнодушном полуостывшем теле, делает душа?

      Я уселся на подоконник и сначала неотрывно смотрел на окаменелое лицо, которое оживляла лишь белизна повязки, на руки, не чувствующие иглы в вене, на ноги, ничем не укрытые и не чувствующие холода. Но постепенно отвлекся и стал думать о разной чепухе. Было время тихого часа, лишь изредка из коридора доносилось тихое шарканье ног – проходил кто-нибудь из сестер.

      И вдруг я увидел, как правая рука Александры сделала резкое движение, затем так же резко дернулось туловище, и девушка словно бы попыталась приподняться. Теплый, розоватый цвет окрасил щеки, и все лицо посветлело, но тут же прежняя неподвижность вернулась к ней, и лицо вновь приняло синеватый оттенок. Именно в вене правой руки находилась игла от капельницы. Я спрыгнул с подоконника, испугавшись, не вышла ли игла из вены. Но она была накрепко зафиксирована несколькими полосками липкого пластыря, так что все обошлось.

      Я выглянул в коридор и замахал Тамаре Сергеевне, которая как раз с ящиком для раздачи лекарств подходила к посту.

      – Что? – прошептала она, подбегая.

      Я рассказал.

      – Хорошо. На посту я уже почти управилась. Ты позови Олега Иваныча и иди домой.

      – А что дальше? – Я кивнул на стол.

      – Переведем в палату, а там видно будет. Одно скажу: крепышок она!

      – Чудо просто! Ведь никаких признаков жизни!.. Я думал, вот-вот конец…

      – Могло и так быть. Но наш Олег Иванович действительно кудесник. Повезло ей.

      – Ну, до свидания.

      – До понедельника. Я в понедельник как раз в первую, так что увидимся. Спасибо тебе, Саня!

      «Вот дело настоящее! – думал я, сбегая по ступенькам в