Хочешь жить, Викентий?. Нина Орлова-Маркграф

кто оперировать будет?

      – Олег Иванович. Петр Федорович ассистентом.

      Я направился к операционному блоку.

      – Куда ты, Саня?

      – Олег Иванович обещал взять нас на самую интересную операцию.

      – Я пас. Не хочу на скальп смотреть. Мне это не пригодится.

      – Да пошли, откуда ты знаешь, что тебе пригодится!

      Я направился к Олегу Ивановичу, Борька последовал за мной. Но мы получили отказ. Мягкий, но в твердой форме.

      – Нет, ребята, – ласково сказал Олег Иванович, – слишком уж тяжелый случай. Чем меньше народу, тем лучше. А вы понаблюдайте в предоперационной. Тоже любопытно.

      Больная была уже в операционной, так что нам не удалось на нее взглянуть. В предоперационной шла быстрая подготовка к операции.

      – Лена, скальп побрили? – спросил Олег Иванович, быстро обрабатывая руки спиртом.

      – Да, – ответила молоденькая, только что после института хирургиня Елена Густавовна, преданно глядя на своего обожаемого шефа.

      – Хорошенько помойте! С мылом, щеткой – как следует! Потом обработайте.

      Я обалдело смотрел на хирургиню, которая держала в руке что-то странное, совершенно непохожее на человеческую кожу, и мыльной щеткой мыла его под краном.

      Вскоре хирург и вся операционная бригада, облаченная в специальные халаты, колпаки, бахилы и маски, переместились в операционную. А мы с Борькой помаячили около банок с растворами для шовных материалов и вернулись в отделение.

      – Слушай, Саня, я пойду. Характеристику мне Олег Иванович дал. Последний день – можно и пораньше, – сказал Борька устало.

      – Оставайся, Борь, после операции ее посмотрим, – стал упрашивать я друга. – Интересно же!

      – Я уже насмотрелся, – отмахнулся Борис.

      – Ну тогда…

      – Вечером на баскетболе увидимся.

      Борька ушел, а я попросил у Тамары аппарат для измерения давления и пошел в семьдесят первую палату к старушкам. Раз уж не удалось попасть в операционную, я надеялся после операции увидеть затянутую в станок, можно сказать, самой смертью девушку, которая вздумала со смертью тягаться. Сколько времени будет идти операция – кто знает, но слоняться по коридору не хотелось (этого Олег Иванович не прощал практикантам). Перемерив давление всей палате (девять бабулек с переломом шейки бедра теперь никогда не забудут мою доброту), я перекочевал к «вертолетчикам». Так называли тех, кто лежал с закрытыми переломами конечностей. «Вертолетчикам» делали скелетное вытяжение, и они должны были неподвижно лежать на приподнятых кроватях с задранными ногами. В этой палате лежал один мой знакомый, который жил прямо на нашей улице, дядя Саша Прытков. Я уже заходил к нему сегодня.

      Увидев меня в дверях, Прытков, единственный в этой палате ходячий больной, зашумел:

      – Тезка, а я уж тебя искать собрался!

      – Чего это?

      – Слушай, – зашептал Прытков, – мы тут денежек собрали, кто сколько смог. Сбегай в третий магазин, купи