Тифлис 1904. Николай Свечин

я тебя узнал, Динда-Пето.

      Поручик встал в фаэтоне во весь рост. Голос его не дрогнул; он смотрел на абрека с вызовом.

      Несколько разбойников полезли в экипаж, грубо обыскали седоков. У Лыкова забрали револьвер, часы, бумажник и полицейский билет. Сопротивляться было бесполезно.

      – Кто это с тобой? Тоже полицейский?

      – Он ни при чем в нашей распре, отпусти его.

      Абрек взъярился:

      – Ты еще будешь мне указывать?! Ты, мертвец!

      Ему подали документы сыщика, и он прочитал вслух по слогам:

      – Де-пар-та-мент по-ли-ции. Шайтан, я так и подумал.

      Коллежский советник лихорадочно соображал. Дело плохо: они окружены и обезоружены, бандиты держат их на прицеле. Дорога, только что оживленная, вдруг опустела. Повозки, завидев издалека, что делается, разворачивались и улепетывали. Помощи ждать было неоткуда.

      Тут Абазадзе заговорил, так же спокойно, без дрожи в голосе:

      – Динда-Пето, если ты мужчина, то дерись, как мужчина. Я убил твоего брата в честном бою. Верни мне шашку, и мы сразимся. Пусть твои товарищи рассудят наш поединок.

      Разбойники одобрительно загудели: храбрая речь поручика понравилась им. Но главарь без предупреждения нажал на курок. Раздался выстрел, пуля угодила Абазадзе прямо в сердце. Он свалился из фаэтона на дорогу. Ахнув, сыщик бросился ему на помощь. Посадил, прислонил к колесу. Кровь хлестала из раны фонтаном, заливая мундир и шаровары. Посмотрев питерцу в глаза, умирающий успел сказать:

      – Только ничего не делайте… себя спасайте…

      В глазах у Лыкова потемнело. Он распрямился над мертвым, сжал кулаки. Кочи[17] смотрел на него с седла, играясь дымящимся маузером.

      – Что, хочешь за ним следом? Гляди у меня. Кто такой, зачем ехал?

      Скулы у сыщика свело, ноги едва держали. Кажись, отбегался… Кто же оставит свидетеля убийства полицейского в живых? Но вдруг Динда-Пето сказал:

      – Передай там, что это сделал я. Казнил кровника, как обещал. Передашь?

      Сыщик кивнул, не в силах вымолвить хоть слово.

      – Язык проглотил, нечистое животное?

      – Пе… передам.

      – Еще раз попадешься – шкуру спущу!

      Абрек скомандовал что-то по-татарски, и его люди сбились в отряд. Мигом распрягли полицейских лошадей, оседлали их, а своих сповоженных взяли за уздечки. Сыщик смотрел на них и ждал выстрела в упор. Между тем Динда-Пето гикнул, после чего шайка скрылась в ближайшем лесу. Все произошло в считаные секунды. Только что Лыков стоял под дулами винтовок и молился – и вот уже никого нет. Лежит мертвый поручик, причитает перепуганный кучер, высоко в небе поют птицы. Жизнь продолжается. И он, Лыков, тоже живой, ни царапины на нем. Вот только как теперь объяснить людям, почему он цел и невредим, а его спутник умер? И питерец ничего не сделал, чтобы помочь товарищу.

      Потом сознание сыщика отключилось. Напряжения последних минут, когда жизнь висела на волоске и зависела от каприза дикого горца, нельзя было дальше переносить. Лыков опустился на землю и, словно во сне, затянул

17

Кочи – главарь шайки татарских разбойников.