Один в поле воин. Екатерина Каликинская

словно ждала Даню. В сенцах сидел мальчик его лет, пускал в лохани с мыльной водой бумажные кораблики. Мальчик посмотрел на Даню озорными глазами и спросил:

      – Ты небось на Плещеево ходишь?

      – Бывает, – солидно ответил Даня.

      – А кораблики у вас есть?

      – У деда Сысоя старый баркас, но он почти затонул.

      Незнакомый мальчик словно устыдился и одним махом потопил в мыльной воде все кораблики.

      – Здорово! – вздохнул он. – И часто на озеро ходите?

      – Весной и осенью с папашей на рыбалку, но он всё больше Саньку берёт.

      – А мы вот только раз на лодке с папой по Плещееву плавали… Баркас этот ваш можно поднять и поплыть на нём?

      Даня не успел ответить – в прихожей появилась востроглазая девушка в белом переднике и набросилась на мальчика:

      – Алеша, озорник! Ну зачем тебе моя лохань? Я поставила вылить, а ты что? Поди в классную, садись за прописи!

      – Я, Лизавета Никаноровна, всё уж сделал, – важно, как взрослый, ответил мальчик и ушёл по коридору.

      – Ты к доктору? – спросила Даню девушка, к которой «Никаноровна» совсем не подходило, слишком она была простая и молодая. – Он дома не принимает, надо в больницу.

      – Ещё как принимает! – крикнул мальчик, выглянув из-за дальней двери.

      – Вчера деда какого-то смотрел после ужина! А позавчера тётка с малышом приходила…

      Лизавета нахмурилась и посмотрела на Даню сердито.

      – Я уже был в больнице, поблагодарить пришёл, – торопливо проговорил он и протянул туесок с яйцами. Та, однако, не взяла, а сказала:

      – Сейчас, погоди.

      Взяла лохань и вышла на улицу. А Даня стал рассматривать диковинные вещи, которых была полна прихожая: чемоданчик маленький кожаный с твёрдыми уголками, груду почтовых бандеролей и книгу с золотыми буковками по переплёту на этажерке. А главное – длинное зеркало в резной, со столбиками, оправе. Даня поднялся на цыпочки, чтобы заглянуть в него – он себя видел только в маленьком зеркальце у мамани да в стеклянной двери магазина. Но тут вошла девушка с пустой лоханью.

      – Посиди тут, – указала на низенькую, зелёным бархатом покрытую скамеечку. Даня поставил туесок на пол, устроился на скамеечке. Удобно! Он потихоньку погладил вытершийся бархат, лакированные изогнутые ножки. Всё ему тут нравилось и пахло чем-то приятным.

      Из дальней комнаты доносилось стрекотанье швейной машинки. Вдруг смолкло, послышались взволнованные голоса. В коридор вышла высокая дама и остановилась, глядя на Даню.

      – Я доктору яичек принёс, он мне глаза лечил, – объяснил ей Даня. – Бабушка велела отнести.

      – А как твои глазки теперь? – тихо спросила женщина.

      Даня вдруг увидел, что она очень красивая – как королевна из сказки, но печальная, словно кто-то её заколдовал. И поспешил обрадовать:

      – Полегчало! Лучше, гораздо лучше! Думали ведь, слепеньким буду, – зачем-то добавил жалобно.

      Дама улыбнулась и протянула ему булочку. Сдобную, пахнущую чем-то непривычно-приятным.

      Пока