Один в поле воин. Екатерина Каликинская

инока крестник был такой страшный?

      – Не сразу он страшным-то стал! – крутил головой дед Сысой. – Кто Казань воевал? Кому матушка наша Казанская заступница помогала? Это потом бес в него вселился, и стал царь народ губить… По грехам нашим…

      – А святой Даниил?

      – Чтобы не смотреть на непотребство, вырыл себе в холме ход подземный и прятался в него, когда слышал, что царь к нему едет. Проберется под землёй на берег Трубежа, на плес у Плещеева озера – и молится в тишине.

      – А царь?

      – Посмотрит-посмотрит – и поедет восвояси.

      – Дедушка, а ты сам-то этот ход видел?

      – В молодости помню – супротив ворот Данилова монастыря плита лежала железная. С крестами, с буковками. Говорили, что это и есть дверь в подземный ход.

      – А где она сейчас?

      – Да все травой заросло.

      – Травой – наверху, а ход-то внизу остался?

      – Кто ж его знает, милок. Может, и остался, может, землёй завалило… Отец мой однажды в такой ход провалился, чуть ногу не сломал.

      – Напротив Данилова?!

      – Не, это в другом месте, в Рыбачьей слободе. Ходов этих тут было много. Вот намедни сели у купчихи Гладковой чай пить в нижней горнице, а с-под-стола как забьет водяной ключ! Разом снесло и стол, и самовар, и чашки-баранки. Стало быть – какой-то ход был, по нему вода и пришла…

      Но Даня уже не слушал: задумался о своём. А что, если в траве на склоне напротив монастырских ворот пошарить – вдруг что найдется?

      Раньше бы он в два счета туда дошлёпал. Теперь – нет, не разрешают! Убежать тайком, без спросу? Придётся. Только вот страшновато – вдруг заплутаешь, дорогу не найдёшь? Глаза-то, ставшие тяжёлыми, и вправду видели всё хуже. Знакомые предметы – ковшик, полотенце, тарелка – расплывались. А те, что подальше – и вовсе сливались в смутное, тревожное, незнакомое.

      Даня не знал, у кого искать помощи. Деду Сысою он свои замыслы не доверял, родным – опасался. И решил мальчик попросить своего святого покровителя, преподобного Даниила Переславского.

      Молился по утрам своими словами, сидя у дома на завалинке. А вокруг кипела чужая теперь жизнь, где различал он только бело-синее, золото-зелёное с жёлтыми крапинами одуванчиков.

      И вдруг среди цветной мути выросла чёрная фигура. Высокая и неподвижная, стояла она посреди летнего дня. Потом её заслонила подъехавшая коляска, и фигура исчезла.

      Даня устыдился: не по делу он потревожил Даниила Переславского! Не молиться ведь собрался в монастырь – ходы искать… Побежал к бабушке, спросил, как читать тропарь преподобному Даниилу.

      На следующий день фигура на том же месте появилась снова. И все повторилось: подъехала коляска, вздохнула лошадь, фигура пропала.

      А на третий день дед Сысой рядом оказался. И всё пошло наперекосяк: сначала долго никого не было, потом на том месте, где Даня ждал монаха, проехала коляска. И дед Сысой простым таким, домашним голосом окликнул кучера:

      – Кого теперь возишь, Влас?

      – Да