История одной семьи. Римма Выговская

«Проси столько-то, а отдавай за столько-то».

      И я честно, когда ко мне подходили потенциальные покупатели и спрашивали о цене, каждый раз отвечала: «Прошу столько, отдаю за столько!» Пока ко мне не подошла какая-то интеллигентного вида (наверное, из беженцев) пара, и они научили меня правилам торговли.

      Кое-что я иногда продавала, но вырученные деньги тут же тратила: покупала или серу (это типа жвачки, очень популярной тогда в Сибири, её почти постоянно жевали все: и дети, и взрослые, как гораздо позже начали жевать жвачку повсюду; делалась эта «сера» из каких-то смол и была с разными привкусами), или семечки, или ещё что-нибудь. Время от времени мама приходила ко мне и спрашивала, продала ли я что-нибудь. «Да, – гордо отвечала я, – вот, вот и вот!» «А деньги?» – спрашивала мама. «Денег нет, я купила это, это и это». Словом «очень много» я тогда наторговала…

      Насчёт Дочки мама заранее договорилась со своей приятельницей, тоже ветеринаром, что она возьмёт её у нас прямо перед отъездом. Так и случилось. Уже, по-моему, в начале 50-х эта женщина, тётя Галя, останавливалась у нас в Москве проездом на юг и передавала нам горячий привет от нашей Дочки. И мы ответили тем же.

* * *

      Вызов от отца пришёл в сентябре. Примерно в середине сентября мы погрузились в грузовую машину, в кузов, разумеется (нас, отъезжающих, было несколько семей, одна женщина с двумя детишками: младший – грудничок – ехала с нами по пути довольно долго) и поехали в Абакан на «железную дорогу». Эти два слова завораживали меня, мне не терпелось увидеть эту загадочную «железную дорогу». Ехали до Абакана почти два дня. Ночевали в каком-то грязном помещении на полу. Наконец, приехали в Абакан. К моему великому разочарованию, никакой «железной дороги» я не увидела: так, лежат какие-то прутики да деревяшка и называются почему-то железной дорогой.

      Не помню, как мы уехали из Абакана. Почему-то в пути делали много пересадок с одного поезда на другой. Часто ночевали на грязных вокзалах, прямо на полу. Я, конечно же, в пути заболела сильнейшим бронхитом. Очень ослабела. Приезжаем на очередную станцию, где будем делать очередную пересадку, мама, и Стюра (она ехала с нами), и все дети, включая маленького Вовку, расхватывают вещи и бегут к вокзалу: занять место хотя бы на полу, а то грозило остаться на ночь на улице. Мне же не дают ничего – сама бы дошла. Мама, убегая, говорила мне: «Ты вот так иди, только никуда не сворачивай. Я сейчас вещи отнесу и вернусь за тобой». И я медленно брела в полузабытьи в каком-то мареве до тех пор, пока мамины руки не подхватывали меня и не тащили на вокзал.

* * *

      На некоторых станциях была Детская комната, но попасть туда было очень трудно. В лучшем случае нас, детей, кормили. Однажды всё-таки нам повезло, и нас всех четверых взяли ночевать в Детскую комнату. Кроватки с чистым бельём изумили меня, и я уже предвкушала провести в такой кроватке целую ночь, как вдруг Вовка закапризничал и отказался спать один. Его положили со мной, и добрая тётенька, устраивающая нас, прошептала мне: «Он уснёт, и ты ложись вот здесь, рядом». Уснули мы почти