История одной семьи. Римма Выговская

потому что я была удивительной хохотушкой и мне достаточно было показать даже не палец, а кончик его, чтобы я залилась весёлым громким смехом.

      У меня была подружка в классе, Оля Виленская, с которой мы, гуляя, задумывались и рассуждали, почему тот или иной предмет называется так, а не иначе. Почему, спрашивали мы, «рот» – рот, а не, допустим, «абажур»; «язык» – язык, а не «стул»?.. И была у нас шутка: «Открой абажурчик, высуни стульчик». Мы обе сидели на первых партах, но я – у окна с Таней Телегиной, а Оля – в среднем ряду, прямо перед столом учителя, с Олей Александрович. И вот Оля Виленская поймает мой взгляд, откроет рот и высунет язык. На нашем языке это и означало: «Открой абажурчик, высуни стульчик». Я прыскала и тут же слышала голос учителя: «Выговская, выйди вон!» Чаще всего почему-то это случалось на моём любимом уроке литературы. Или Танька Телегина, моя соседка и закадычная подружка до самой её ранней (в 50 лет) смерти, вдруг ябедничала: «А Выговская под партой книжку постороннюю читает». И опять: «Выговская, выйди!»

      Я, нисколько не огорчаясь, бежала из школы, не одеваясь, потому что это совсем рядом, и проводила с удовольствием минут 15 в своей любимой «читалке». А под конец урока наша «Варварушка» (Варвара Петровна Сергеева) говорила Оле Виленской: «Оля, ты, наверное, знаешь, где найти Выговскую. Пойди позови её. Я буду объяснять новый материал». Оля бежала в «читалку» и возвращала меня на урок.

      Всю школьную программу по литературе я, естественно, прочитывала заранее, ещё летом. В старших классах первый ответ по новому писателю всегда был за мной. Я готовила целый обзорный доклад, получала заслуженную «пятёрку», а потом до самого заключительного сочинения мне делать было нечего: материал я знаю, а меня больше не вызовут, и тут повторялись регулярные и очередные удаления меня из класса и времяпрепровождение в «читалке».

      Позже в Москве я записалась во все ближайшие библиотеки: и на Радищевской улице, и ещё где-то. Недалеко от нас был дом, в котором жил Маяковский и при нём музей Маяковского и роскошный читальный зал, так я и в этом зале проводила очень много времени. Ещё я была записана в читальном зале Исторической библиотеки, которая тогда находилась на Красной площади – там же, где Исторический музей. Этот читальный зал я просто обожала. Во-первых, проходить туда надо было через кордон милиционеров, охраняющих очередь в Мавзолей: подходишь к милиционеру, показываешь ему свой читательский билет и важно проходишь на Красную площадь, куда в это время никого не пускают, кроме тех, что стоят в очереди. Во-вторых, в зале были отдельные столики для каждого читателя, а на них – уютная зелёная настольная лампа. Очень мне там нравилось!

* * *

      Подружек у меня в школе было много. Двух я уже назвала: Оля Виленская и Таня Телегина (с ней мы всю школу просидели за одной партой). Ещё одной подружкой – и тоже на всю жизнь – была Света Петрова. Каким-то боком она была родственницей Дмитрия Фурманова. Его уже к тому времени не было в живых, но Светина семья поддерживала близкие отношения с его