Синие стрекозы Вавилона. Елена Хаецкая

пояснил: левые халтурки, то, се. Учись пока. А заказчики придут. Как мухи налетят. Иной раз и бабы подбросят, ко всему подход нужен. Только вот торопиться, Беда, не надо. И соваться куда не след, тоже не стоит.

      – А куда не след? – спросил Бэда.

      Беренгарий показал на электрическую розетку.

      – Вот сюда, к примеру, пальцы не суй.

      – Ясно, – сказал Бэда.

      Как и большинство программистов Оракула, Беренгарий был рабом. И, судя по шифру на руке, учился тоже не лучшим образом. А вот, гляди-ка, продвинулся, до старшего дослужился.

      Рослый, худой, светловолосый, глаза тонут за толстыми стеклами очков, мелкие черты лица все время в движении. Хитрющий Беренгарий. Куда до него Бэде…

      Обо всем этом неспешно раздумывал Бэда, лежа в одиночестве на нарах. Он знал, что ему-то всяко до старшего не дотянуть. Даже до среднего – вряд ли. Болтаться ему среди младших до глубокой старости, если только раньше не продадут за профнепригодностью в какую-нибудь жилконтору – обслуживать машины для расчета квартплаты.

      Уборщица возила шваброй по полу, гоняя густой дух общественной уборной. Дважды задела Бэду мокрой тряпкой. Он подобрал ноги, уселся поудобнее.

      – Тебя как звать-то? – спросила вдруг уборщица, шумно переводя дух.

      Бэда назвался. Уборщица выпрямилась, прищурилась, оглядывая его.

      – Обрили-то тебя почему? Провинился перед ими, что ль?

      – Да нет, вши у меня были, тетка, – честно сказал Бэда. – В бараке подцепил, покуда меня продавали… Там это быстро.

      – А, – сказала уборщица. И недовольством от нее потянуло. – То-то старшой меня сюда направил. А я и думала: чего у вас тут мыть, вчера намыто уж… Из-за тебя, значит… У нас строго, так-то вот.

      И снова наклонилась, налегла на швабру. Бэда равнодушно смотрел, как она работает. Потом зевнул.

      – А тебя, тетка, как звать?

      – Кандида, – пропыхтела уборщица.

      – Хорошо тут, в Оракуле, тетка Кандида?

      Она снова остановилась, оперлась о швабру.

      – Как сказать… Сытно тут, конечно, спору нет. Муторно – оно тоже. Да где не муторно?

      – И то, – согласился Бэда.

      – Но ты гляди, не озоруй, – с неожиданной строгостью сказала Кандида. – Я-то уборщица и годы мои уже старые. Ты другое дело. Программист, шутка ли сказать, высшее образование… Сумей только угодить…

      И с откровенным сомнением оглядела неказистую фигуру Бэды.

      – Да нет, – сказал Бэда, как бы желая подтвердить справедливость ее сомнений, – куда мне…

      Тетка Кандида оставила швабру посреди комнаты, подсела рядом с ним на нары. От нее крепко несло потом и хлоркой.

      – Как же тебя, такого-то, взяли в Оракул?

      – Не знаю… – И попросил неожиданно: – Принеси мне на ночь еще чего-нибудь поесть, а, тетка Кандида?..

      – Наголодался, – вздохнула Кандида. Колыхнула могучей грудью, встала. Тяжко ступая, вышла, прихватив с собой ведро и швабру.

      Бэда растянулся на одеяле, заложил руки за голову, уставился в потолок. Невнятно проползла