Человек, который видел сквозь лица. Эрик-Эмманюэль Шмитт

жена все еще нуждались в нем, а он прожил с ними всего ничего… Бесследно исчезают те мертвые, которые отдали живым все, что могли, а возникают как раз те, кто еще не выполнил свой долг до конца.

      – Стало быть, их можно назвать должниками?

      Я засмеялся:

      – Тогда живые, наверно, чувствуют себя заимодавцами. Некоторые из нас так и не свели счеты со своими покойниками.

      Похоже, эти слова задели ее за живое; она задумчиво трет подбородок. Я заканчиваю рассказ:

      – В тот день я убедился, что никто не видит Рауля, а его родные сочли, что я попросту хотел вызвать у них удивление, испуг, умиление или беспокойство. Напрасно я ждал: их взгляды были устремлены куда угодно, только не на него, и ни на чем особо не задерживались. Я был единственным, кто его видел.

      – И это тебя испугало?

      – Что «это»?

      – Что ты один его видел.

      – Да нет, я тогда уже привык.

      Взволнованная этим признанием, следователь Пуатрено непроизвольно гладит меня по плечу, но, спохватившись, отдергивает руку, выражая свое сочувствие только взглядом.

      – Тебе достался особый дар, Огюстен.

      – Дар, от которого никакого толку.

      – Кто знает…

      – Дар, из-за которого меня считают слабоумным.

      – Я так не считаю.

      – Вы, может, и не считаете, потому что вас тоже считают слабоумной.

      Она дергается, высоко поднимает голову и становится похожей на разъяренного страуса. Я виновато опускаю глаза:

      – Простите, мадам Пуатрено, я не хотел вас обидеть.

      – Ты попал в яблочко. На меня часто смотрят как на идиотку… – И с усмешкой договаривает: – Что мне, кстати, нередко помогает.

      – Вот как?

      – Из-за этого люди меня не опасаются. Например, преступники, принимая меня за растяпу, частенько проговариваются у меня на допросе, а их адвокаты допускают больше промашек; в общем, все они попадают впросак. Ну а уж мои коллеги…

      Но тут она осекается.

      – Стоп! Я пришла не для того, чтобы болтать о себе…

      И смотрит на меня так строго, будто я виноват в том, что она расслабилась. Но я подхватываю:

      – Хочу вам заметить: и не для того, чтобы говорить обо мне.

      – Верно. Давай лучше поговорим о твоем даре. Скажи-ка мне вот что: те, у кого на плече сидит такой вот призрак, замечают его?

      Честно говоря, я никогда не размышлял о явлении мертвецов в таком ясном, конкретном аспекте и теперь вынужден рыться в памяти, собирая образы, впечатления и подробности, накопившиеся там за годы вынужденного молчания.

      – Некоторые не замечают. Это самые мрачные, самые замкнутые живые. Наименее живые из всех.

      – То есть те, кто не осознает свои проблемы.

      – Именно. Они не видят усопших, смотрят сквозь них. И как следствие, постоянно от этого страдают. Я знал одну такую – это была наша учительница, мадемуазель Боматен, ее жених погиб, разбившись на мотоцикле. Я-то его отлично видел, этого покойного жениха, он часто появлялся в классе – либо на доске, либо за ее стулом,