Штурм Грозного. Анатомия истории терцев. Владимир Коломиец

назначенное время стали прибывать телеги. Их сгрудилось больше сотни. Собрались родичи уезжающих. Плач их, казалось, доходил до самого неба. На телеги грузились мешки с домашним скарбом, садились бабы с детьми. Полсотня казаков, холостяков, рысила неподалеку, на маленьких лохматых конях, в готовности сопровождать станичников.

      Степан Щедрин, избранный совсем недавно атаманом, четко отдавал команды. Чем спокойнее и медленнее он говорил, тем торопливее бегали и суетились отъезжающие. Путь предстоял длинный, все нужно было захватить, ничего не забыть.

      Большинство уезжающих вздыхали, что им не придется больше вернуться обратно. И только друзья Степана – Гладков, Курдюков – восторженно подбадривали земляков:

      – Пусть теперь ловят нас, пусть догоняют. Не бывать на нас боярского хомута!

      Ранним утром, когда солнце бросило первые розовые лучи, обоз тронулся. Длинный поезд растянулся по нераскатанной дороге. Родичи шли рядом с телегами, причитали, плакали, прощались, некоторые падали, потом отставали. Лошади, на которых ехала семья Степана Щедрина, тащили возок по размытой, исковерканной дороге через, казалось бы, непроходимую засеку, но проводники чутко находили тропу, обходы и пролазы.

      Через несколько дней пути сумрачная чаща кончилась, и показалась прогалина. Потянулись кое-где засыпанные еще снегом равнины, деревни. Деревянные колеса телег раскатывались на поворотах. Лошади то шли шагом, то рысью догоняли передних. Возчики покрикивали на лошадей.

      Степан ехал в середине обоза в крытом возке, обшитом рогожками, запряженном двумя конями. По бокам рысили по два караульщика с пищалями за плечами и с бердышами на поясе. За телегой шла его оседланная лошадь. Степан изредка отдавал распоряжения, и тогда конный стражник мчался либо в голову, либо в хвост обоза. В возке сидела его жена Настя в шабуре, туго подпоясанном красным кушаком. Голова ее была закутана так, что виднелись только черные глаза. На облучке сидел их пятнадцатилетний сын Федор.

      – Но-но, – покрикивал он на лошадей, размахивая хворостиной.

      Лошади потряхивали головами, но продолжали идти обычным шагом.

      Иногда Настя начинала причитать:

      – Потащил ты нас, Степан Андреевич, невесть куда. А по степи поедем, как бы татарва в полон не взяла.

      – Нашего ерша еще не поймали, – шутил Степан.

      – А ежеле поймают?

      – Пусть сперва попотеют. Татары будут рыскать, когда трава подымется.

      Обоз шел не останавливаясь.

      – Потом отдохнем, – говорил Степан, – Подальше отойти надо.

      Когда по пути встречались деревни, обоз огибал их лесными дорогами, чтобы никто не встретился.

      – А то разблагостят, – говорил Степан.

      В сторону от тропинок внутри леса нельзя было сделать и несколько шагов. Валежник, упавшие стволы деревьев лежали грудами, гнили. Новые поросли пышно выбивались между трухлявыми стволами и стояли непроходимой стеной.

      Иногда леса кончались. В оврагах кое-где еще держался снег, а по равнине уже желтела прошлогодняя трава.

      Дон, по-над которым они двигались