В огонь и в воду. Амеде Ашар

я ведь солдат. И так, по твоему, я проживу до?…

      – До вечера, граф.

      – Успею ли я; по крайней мере, исповедаться и принять причастие?

      – Да, если у вашей милости не слишком много рассказывать попу.

      – Только то, в чем порядочный дворянин может сознаться… Эй! Франц!

      Франц подошел. У бедного рейтара были крупные слезы на глазах.

      – Садись на лошадь и скачи в Жимонское аббатство; аббат мне приятель. Скажи ему, что приехал от меня, и пусть он пришлет мне священника… Только поторопись: смерть никак нельзя заставлять ждать.

      Честный солдат, не говоря ни слова, поймал свежую лошадь, бродившую без седока, и попросил Джузеппе приложить ему к ранам, которыми он весь был покрыт, намоченные водкой компрессы и потуже их притянуть.

      – Весь вопрос в том, чтоб мне только туда доехать, – сказал он, взбираясь на коня.

      – Что ж? ты попридержи дыхание!

      – Именно, попридержу…

      Он дал поводья лошади, пришпорил ее и поскакал.

      Между тем, пока Франц скакал в Жимонское аббатство за священником, черный человек, учившийся в Испании, давал графу из склянки крепительные лекарства и прикладывал к ранам разные мази, которых у него было множество. Джузеппе смотрел.

      – Если у вас останется, – сказал наконец бедный солдат, – мне бы тоже нужно было хоть немножко.

      Граф обернулся к итальянцу и, взглянув на него, сказал:

      – А что, разве нам придется вместе отправляться в далекий путь?

      – А вы как думаете? Я не из тех, что бегут в последний час.

      По приказанию графа Гедеона, беднягу положили возле него, и они принялись толковать о старых походах, лежа оба рядом на соломе.

      Черный человек расхаживал туда и сюда, поворачивал мертвых и останавливался возле тех, в ком были еще признаки жизни.

      Жители деревни, не заботясь о несчастных умирающих, занимались очищением их карманов и действовали удивительно ловко. Услышав, что в трактире Золотого Карпа есть чем поживиться, прочие тоже прибежали, как стая голодных собак, и принялись тащить платье с мертвых, споря между собой с шумом и криками.

      – Зверь убит, а вот и мухи налетели! – сказал Джузеппе глубокомысленным тоном.

      Он хотел опять начать толки с господином о военных похождениях, как вдруг граф Гедеон положил ему руку на плечо и сказал:

      – Смотри, не вздумай умереть первым! ведь нужно же будет кому-нибудь привезти меня домой, в Монтестрюк; я на тебя рассчитываю.

      – Ну, еще бы! ведь господин всегда должен идти впереди!.. Я могу и подождать.

      Вдруг раздался шум на улице и набившаяся в воротах толпа расступилась: это Франц возвращался во всю прыть, одной рукой держась за седло, а другой нахлестывая лошадь запыхавшегося святого отца, который едва держался в седле и уже считал себя погибшим.

      Франц раздвинул толпу, подошел прямо к графу Гедеону и сказал:

      – Вот и священник!

      Едва он это выговорил, как покатился наземь и растянулся во всю длину. Его охватила дрожь, рот судорожно сжался, он раскрыл глаза и уж не двинулся.

      Джузеппе,