Всегда говори «всегда». Татьяна Устинова

над ней смеялся, но она ничего не могла с собой поделать – уж очень жаль было художника.

      Как-то к Восьмому марта классная руководительница велела им подготовить тематическую выставку. По замыслу классной, каждый ученик должен был нарисовать портрет мамы, а потом все эти портреты вывесят на стенде в вестибюле, и родители будут любоваться творчеством своих отпрысков.

      Маму рисовали весь урок. Ольгина соседка по парте, Светка, старательно выводила золотые кудри на голове человечка-огуречка в юбке, от усердия высунув кончик языка. Ольга испортила листов десять, но маму нарисовать так и не смогла. Не выходило у нее похоже. Все казалось, что мама получается какая-то недостаточно красивая и недостаточно добрая… Самым удачным рисунком, по мнению Ольги, был тот, на котором вместо человека с руками-палочками и копной кудрей были чашка, букет цветов и книга. Светка, заглянув Ольге через плечо, выкатила глаза:

      – Ты что, это сдавать собираешься?

      Ольга кивнула. Светка вытаращилась еще больше:

      – Ты чего?! Нельзя! Нам велели маму рисовать, специально к Восьмому марта! А у тебя тут ее нет! Только книжка какая-то! Тебе двойку влепят!

      Ольга подумала, что Светка права и двойку действительно влепят, потому что мамы на картинке нет. Она совсем было уже собралась смять рисунок и сунуть в портфель, а потом выбросить где-нибудь в туалете. Но тут по рядам пошел Григорий Матвеевич собирать работы, и Ольга ничего не успела сделать. Учитель взял позорный рисунок со стола и сунул в общую пачку.

      На следующий урок Ольга идти не хотела. Боялась, что учитель будет ее ругать. А еще больше боялась, что все снова станут над ней смеяться. У нее даже живот заболел, так было страшно. Она пожаловалась маме, но та сказала, что надо уметь преодолевать трудности, дала Ольге таблетку но-шпы и отправила в школу.

      Урок прошел как обычно, хотя Ольга сидела словно на иголках. Григорий Матвеевич рассказывал о купце Третьякове, основавшем в Москве галерею, а потом они рисовали грушу на тарелке. Ольга было уже решила, что пронесло, но после звонка, когда все кинулись вон из класса, Григорий Матвеевич поманил ее пальцем:

      – Оля! Задержись на минуточку!

      Они остались вдвоем в пустом классе. Учитель вытащил из пачки Ольгин рисунок.

      – Твой?

      Ольга залилась краской и молча кивнула. Ей хотелось провалиться сквозь землю.

      – У вас было задание нарисовать маму. Почему ты нарисовала именно это? Чашку, букет, книгу?

      – У меня не получилось похоже… – тихо сказала Ольга.

      Как объяснить, что при мысли о маме в голове сразу возникает образ: на столе – чашка кофе и цветы… Они пахнут, и от этого в доме как будто бы лето. И открытая книга на столе – перед сном мама будет читать Ольге про приключения мушкетеров. Она не могла всего этого сказать – просто чувствовала.

      – Извините, – промямлила Ольга. – Я перерисую…

      – Не за что извиняться! Ну-ка, погляди на меня!

      Ольга подняла глаза