Переписка князя П.А.Вяземского с А.И.Тургеневым. 1824-1836. Петр Вяземский

пензенских степей для большего контраста, тем более, что Москва начинает немного походить на Париж с тех пор, как стреляли на улице из пистолета в Сергея Корсакова, меньшего сына Марии Ивановны, и что немецкий актер играет на театре нашем «Жоко» и, за неимением у нас Jardin des plantes, учится роже физиономии обезьяны по лицу Кокошкина. К тебе также буду писать из Пензы, а теперь утопаю и вязну в сборах. Кланяйся от меня нашему литературному генеральному консулу Толстому. Всей душою и всем помышлением обнимаю тебя, друг любезный.

      Жуковский, обнимаю тебя перед отъездом и прошу тебя отправить это письмо к Александру Тургеневу.

      713.

      Тургенев князю Вяземскому.

      [Конец 1827 г. Париж].

      Вот план мой, если не переменю его до января месяца. Чувствую, что и в Париже должно мне пробыть долее и поучиться, ибо я едва мимоходом успел взглянуть на сокровища Королевской библиотеки и на рукописи Вольтера, Корнеля, Расина, Монтескье, Февелова, Боссюэта и прочих и только один раз ходил с Гумбольдтом (может быть, первым ученым писателем и, конечно, первым путешественником в Европе) в Академию наук; но в этот день читали о чуме и о желтой лихорадке, следовательно, не для меня. В других академиях не был еще. Вильмень, автор посылаемой тебе книги, болен глазами, и книга его слаба, хотя историческая половина и не без интереса для нас. Познакомился с переводчиком Платона и издателем Декарта, Cousin, но все превосходные таланты здесь в загоне: господствует варварство в лице Фресиноса. Даже и святой аббат Николь, наш одесский, в числе либералов и потому удален от ректорства, а остался просто Лавалем здешнего главного училищ правления. Я был у него в Сорбонне, где ему, в память учредителя Ришелье, оставили квартиру, и мы, comme deux grands débris, утешали друг друга. Кто бы подумал, что иезуиты, за коих я с ним вечно ссорился, выгонят его из злачной Сорбонны! Но он еще действует по части издания классических книг и ездит во дворец, наполненный духовными. Публичные курсы в академиях на сей неделе начнутся; но я не знаю, куда попаду. Много хлопот и без них; я же и по-англински учусь. A propos: книгопродавец сказал мне, что князь Федор взял вторую часть Belloc, почему я и оставил ее у себя. От него получишь. Впрочем, уведомь. Многое желал бы переслать в Москву, по нет оказий. Первого курьера завалил произведениями m-r Baton. Попутчики ничего не берут, да и редки. Я еще не принимался закупать книги, ибо возвращусь сюда летом и главное закуплю пред отъездом. Можно хорошее и дешево купить, но некогда об этом думать. Редко удается мне бродить без цели, а это всего приятнее. Ты и Ив. Ив. Дмитриев жили бы здесь припеваючи: сколько букинистов, картинных и гравюрных продавцов; но не надобно спешить. Писем из Петербурга я не получаю; одно, где ты писал, от Кар[амзиных], да от Булг[акова] – вот и все. По Москве часто тоскую; скажи это княгине, Жихаревым, хотя я и пишу к ним, и всем, кто вспомнит. Карту Richard отдай графу Ф. Толстому; я часто у него обедаю, по часто и у лучшего, драгоценнейшего Rivet. Все чисто и хорошо, и везде ежедневно все набито. Я иногда удивляюсь памяти des garèons: помнят, какие блюда кто спросил, и не ошибаются. Был два раза