Переписка князя П.А.Вяземского с А.И.Тургеневым. 1824-1836. Петр Вяземский

напомнили мне чтение в некотором царстве, к некотором государстве и в некоторой Императорской Публичной Библиотеке. Она войдет во вторую часть, то-есть, сказка, а не библиотека, des «Contes aux enfants de France». Баюкает он славно. Villeneuve прочел заключение похвального слова его недавно от оспы умершему Ласепеду, которое также напомнило мне некоторую Российскую Академию. Примечательнейшее в жизни и в смерти его то, что, когда Ласепед был академиком, у него было три рубашки; а когда его сделали президентом, то он сшил себе еще три. Сим заключил автор панегирик и доказал, что предок его был родственник славному другу бедных, St.-Vincent de Paul. М-r Vienuet прочел песнь из «Филиппиды», поэмы в стихах. Ни хорошо, ни худо, но есть описание сражений и пожара блистательное. Сбирались читать главу из романа, но время не позволило, и принялись за музыку, от которой я, однако ж ушел в Palais Royal обедать.

      Спросите у Ив. Ив. Дмитриева, какой портрет ему нужен? Я бы постарался прислать, хотя возможность отправления и редко случается. Здесь беспрестанно выходят новые портреты: теперь в моде гантского депутата. Поздравьте вдовушку-невесту, если дело уже в шляпе, да, пожалуйста, пишите ко мне чаще. Если случай будет, то пришлю вам и продолжение процесса contre le «Constitutionnel» и другой contre le «Courrier», который, как полагают, не так легко отшутится. Я сдружился с адвокатами, подписался на их газету. Между ними есть возникающие таланты; но они дети в сравнении с английскими говорунами.

      1826.

      698.

      Тургенев князю Вяземскому

      29-го марта. С.-Петербург.

      Не думая еще ехать из Лондона, я получил от Шимановской для доставления в тебе письмо; до отъезда моего не мог отправить и взял с собою, но забыл в первые дни отправить его отсюда. Благодарю за твои три письма. Я все получил и на одно постараюсь отвечать при случае.

      Карамзины едут в чужие краи, но как – еще неизвестно. Жуковский, вероятно, также поедет к водам. По моему мнению, это для него необходимо. Я останусь круглою сиротою в Петербурге. Две книги послал к тебе с Воейковым, сыном того, что живет в доме князя Долгорукова, игрока: справься! Прости, мой милый! У княгини целую ручки.

      Ни другой день приезда моего сюда узнал я, что Сев[ерин] послал князю Вас[илию] 3000; о четвертой тысяче не слыхал. В Париже трудно найти денег; я нашел 4000 на приезд сюда, но и то с трудом, посредством одного приятеля, в которому писать теперь не должен и ответа не получу. Один князь Ник[олай] Гагарин с деньгами; напишите к нему, объяснив средства и срок платежа: иначе вряд ли даст. Я не решился к нему обратиться, хотя он и хотел за меня поручиться. Князь Василий Гагарин, кажется, не мотает, да и нельзя: ему не до мотовства. Я уговаривал его и меньше книг посылать тебе, и не дорогих; например, на что тебе описание Парижа в 18-ти томах? Если обстоятельства наши поправятся, то я со временем куплю у тебя эту книгу. Еще мысль: напишите к графине Бобринской. Повторяю: я писать не должен, хотя они и они все ожидают моих писем о своих. Из Парижа не успел ничего почти взять с собою, кроме того, что попалось в день отъезда в Palais-Royal. Оставил множество материалов там и в Лондоне. Но куда с ними? И здесь нашел библиотеку в подвале. Жаль мне себя! Путешествие могло сделать меня путным человеком. В первый раз вспомнил о себе и то думая о том, о котором еще и плакать не могу.