Белый Шанхай. Эльвира Барякина

дверь.

      Крохотная комнатка, пахнущая отсыревшим деревом, была чуть больше железнодорожного купе. В углу стояла печь, сделанная из керосиновой бочки, а вдоль стены – двухъярусные нары, сооруженные из досок и бамбуковых шестов.

      – А уборная где? – спросила Ада.

      – В китайских домах нет канализации, – объяснил Клим. – Все пользуются горшками с крышкой, которые по утрам надо выставлять на улицу. Золотарь подберет их и опорожнит.

      – Ванной комнаты тоже нет?

      – Хочешь – таскай воду сюда, грей и мойся, хочешь – купайся в реке. Но я не советую – там холера.

      – А вы будете таскать воду?

      – Я в баню пойду.

      Они принялись устраиваться: Ада расстелила на верхних нарах одеяло и расставила вдоль стены книги, а Клим раздобыл во дворе щепок для растопки самовара.

      Взяв у Ады несколько центов, он сходил за едой и принес кулек с вареным рисом и шесть палочек, на которые было нанизано что-то коричневое.

      – Что это? – спросила Ада, вспомнив про китайские удобрения.

      – Это лягушачий мозг, местный деликатес, – отозвался Клим и тут же рассмеялся, видя Адин испуг. – Да ладно, шучу… Я сам не знаю, что это такое.

      Китайская еда – жирная и несоленая – Аде не понравилась, но она все равно съела свою порцию.

      – Чэнь поклялся, что у него нет насекомых, а это самое главное, – сказал Клим, вытряхивая остатки риса себе на ладонь. – Когда я снял свою первую комнату в Шанхае, мне достался настоящий клоповник: пришлось всю ночь спать в сарае на каком-то сундуке. А утром хозяин заявил, что это гроб его бабушки.

      Ада улыбнулась. Все-таки ей повезло сегодня: за один день она завела себе покровителя, устроилась в ресторан при публичном доме, записалась в наложницы и съела “лягушачий мозг”. Рассказать девчонкам из Ижевска – они бы ни за что не поверили.

5.

      Когда стемнело, Клим повел Аду назад к Марте.

      В переулках царил кромешный мрак, зато на торговых улицах сияли громадные вывески с электрической рекламой.

      Ада ахала и вертела головой:

      – Красота какая!

      Клим и сам удивлялся: города, который он помнил, больше не существовало. Здесь все поменялось: национальные флаги, автомобили, мода и вывески. Марта сказала, что на месте чайной компании, в которой он работал, теперь располагался магазин принадлежностей для верховой езды. Не было и маленького дома под красной черепицей, где Клим когда-то снимал комнату, – его давно снесли.

      Все надо было начинать заново.

      Наряженная в обновки Ада чувствовала себя Золушкой, едущей на бал. Ей было страшно и весело одновременно, и она беспрерывно болтала, пересказывая Климу, как ее мама впервые выезжала в свет и как ее пригласил на танец сын градоначальника.

      Не дело пятнадцатилетней девчонке работать такси-гёрл! Но другого заработка ей не найти, а если Ада останется без денег, то ее судьба будет предрешена: она два-три дня поголодает, а потом отправится на панель.

      Скрепя сердце Клим объяснил Аде правила, установленные в “Гаване”:

      – Такси-гёрл