Петроград. Никита Божин

увы, Алексей Сергеевич ничего не знал.

      В конторе «Нового времени» говорили о сильном похолодании в Москве. Погода там испортилась основательно, и город захлестнули продолжительные ливни, очень похолодало, и даже начались ураганы. Град, ко всему прочему, уже несколько раз прошелся по Белокаменной. Эта непогода постепенно подбиралась и к Петрограду, и теперь как температура, так и нагнетающие ветра, дожди готовы окутать столицу. Выходя на промозглый холод, что уже в конце августа постепенно превращался в настоящую напасть, оставалось лишь горько призадуматься о том, что таким образом есть риск вообще однажды ночью околеть. Немало выпало трудностей в ту пору, но проблема обеспечения домов теплом все чаще поднималась в беседах горожан, особняком выделяясь на фоне прочих. Всякое может расстроить, но перспектива померзнуть уж и вовсе не оставляла хоть каких-то надежд пережить зимний период. Про уголь речи и не шло, но тех же дров не хватало, а холодные каменные дома превращались в сырые пещеры. Разговоры о климате Петрограда это отдельное удовольствие и уже традиция многих поколений. Иному человеку бы и надоело, но как не ругать, как не поминать погоду, когда терпеть ее сил нет? Хоть и век живи в этом городе, а все равно не привыкнешь. И, к сожалению, центральным отоплением обеспечены немногие дома, а все больше жителей, как и прежде, топились дровами. Кухонные печи же и подавно все оставались на дровах. Между тем, дрова поступали хуже, они дорожали, и страшно не только замерзнуть где-нибудь в уголке окраинного домишки, но и оказаться на длительное время без необходимой теплой пищи, а это того и гляди, не сегодня, завтра настанет. Ольхин в этом вопросе старался достичь компромисса, будучи человеком исключительно мерзнущим, он всячески пытался решить вопрос отопления, но не в его силах повлиять на ситуацию, и успев немного замерзнуть прежними ночами, Нечаев понимал, что с наступлением осени, от даже такого преждевременного холода, он будет мерзнуть всегда и везде. Так непривычно и мерзко, как он этого не хотел. Закрывая глаза, Алексей Сергеевич представлял теплые океаны на том краю земного шара, но перед очами его пробегала лишь холодная и полноводная Нева. Сам того не замечая, он побрел по улицам, задумавшись, как многие из новых бедолаг, что бродят по улицам, что сошли с ума от этих революционных безумств, Нечаев точно так же поддался забвению и очнулся у набережной, глядя на воду.

      «Вода, ты протекаешь так же, как и теперь моя жизнь. Чему подвластна, чьей воле? Зачастую лучше не видеть автора, не знать творца. Так и не стоит мне знать того, кто все это пустил: твое течение и мое».

      Над гладью Невы, что переливалась в вечернем свете огней, высились мосты и гранитные набережные. Холодные воды омывали их, как и прежде омывали берега. Река с силою мчится от самого Ладожского озера и впадет в море. Полноводная, северная, русская река, ты протекала здесь целую вечность, и все, что здесь теперь происходит, для тебя ничтожно. И задолго, задолго до Петра ты была здесь. Не он открыл