Петроград. Никита Божин

для других? Теперь сколько людей, столько и восприятий. Каждый голос, каждый жест и эмоция – все сливалось в масштабных революционных декорациях.

      Не успевая следить за событиями и поводами для обсуждений, что скоротечно сменяли друг друга, город и его жители то и дело содрогались от очередных потрясений. Совсем недавно случившиеся июльские дни сменились тяжелыми новостями с фронта, и следом за тем в обществе спокойствия становилось все меньше. Каждый новый день казался не лучше прежнего, хоть и ко всякому привыкаешь, но того хуже. Ощущение неизбежного пути куда-то в пропасть, к закату, не покидало того же Нечаева.

      Конец августа ознаменовался для Алексея Сергеевича событием, что чудилось логическим продолжением поражений 12-ой армии и всеобщего краха армии, и все это неразделимо с трагедий в самом городе. Ему казалось, что по социальным и экономическим соображениям общество достигло дна, и вот именно теперь настает время, когда дальше просто некуда. Поводов хватало, и революцию он не просто не переносил или ненавидел, но готов стонать от физической боли, что охватывала все тело, стоило ему только о ней задуматься. Если бы какой художник взялся писать образ Нечаева в соответствии с его же личным внутренним ощущением, то данный образ вылился бы на картине подобием Иова, и ни чуть не меньше.

      На очередном пике своей тоски и упадка он и услышал впервые о восстании генерала Корнилова. Тогда же обильно пошли слухи о том, что на город движутся верные генералу войска и вот-вот силой возьмут власть. Звучало все весьма грозно и даже страшно, и при этом вполне правдоподобно. Мало всего прошлого, а теперь еще одно потрясение, готовится еще один переворот или что-то на него похожее. Сперва подобные новости нагоняли еще больший страх и ощущение, что вот сейчас-то будет крах уже окончательный, вот сейчас пройдет такая резня, что тогда уж точно никого и ничего не останется, только ветер по пустым улицам.

      Слышно, на Петроград движется кавалерийский корпус генерал-майора Долгорукова, 3-й кавалерийский корпус генерал-лейтенанта Крымова и Туркестанская кавалерийская дивизия. Город окружали с нескольких сторон, и эта угроза вовсе не мифическая. Впрочем, угроза ли? Сам Нечаев наоборот рассмотрел и осмыслил ту перспективу, что вот-вот закончится время разгула, и твердая военная власть вернет все, как в прежнее время, чего так хочется. Быть может, не станет легче всецело, но будет, по крайней мере, спокойнее. Так он полагал, а потому горячо и вдумчиво изучал всю поступающую информацию по назревающему делу. Алексей Сергеевич никогда не видел Корнилова и особенно не интересовался его фигурой, знал лишь о его военных успехах, популярности в войсках и его несколько неказистом внешним виде. Представляя в уме русского богатыря, он, все же, вынужден признавать, что генерал не высок, худощав, носит худую бороду, вовсе не как былинный и герой, да и глаза его несколько узковаты. Что же до характера? Должно быть, он и определял сущность этого человека, но никак не внешность.