На горах. Павел Мельников-Печерский

ему приказчик. – Да не валяйся – увидят… Подь сюда в казенку.

      Сидор встал и подошел к приказчику. Тот сказал ему:

      – Хозяину-то что скажу? Об этом-то подумал ли ты? Скажет: Сидор всему бунту зачинщик, а куда он девался? Что я скажу?

      – Сбежал, мол.

      – А пáчпорт спросит?

      – А пачпорт спросит… – задумался Сидор. – А ты скажи, что я был из слепеньких… Ведь есть же у нас на баржах слепеньки-то[70].

      – Так при водяном-то и сказать? Хорошо вздумал – нечего! – усмехнулся Василий Фадеич.

      – Допрежь ему молви, упреди… Аль не знает, что на его баржах слепые-то водятся?

      – Знать-то знает… как не знать… Только, право, не придумаю, как бы это сделать… – задумался приказчик. – Ну, была не была! – вскликнул он, еще немножко подумавши. – Тащи шапку, скидавай сапоги. Так уж и быть, избавлю тебя, потому знаю, что человек ты добрый – языком только горазд лишнее болтать. Вот хоть сегодняшнее взять – ну какой черт совал тебя первым к нему лезть?

      – Брательники просили, ты-де всех речистей, потому-де самому ты и зачинай. С общего, значит, совета всей артели мы с Карпом да с Софронкой пошли. Что ж, ведь я, кажись, говорил с ним по-хорошему?

      – По-хорошему! А как загалдели, так орал пуще всех да еще рукава засучал… – сказал приказчик.

      – Рукавов я не засучивал, Василий Фадеич, а что кричать, точно кричал… Так разве я один? – говорил Сидор.

      – Полно растабарывать-то. Неси скорей, а я пачпорт отыщу.

      Сиял от радости Сидор, сбежал в мурью и минут через десять вылез оттуда в истоптанных лаптях, с котомкой за плечами и с сапогами в руках. Войдя в казенку, поставил он сапоги на пол, а шапку и платок на стол положил. Молча подал приказчик Сидору паспорт, внимательно осмотрев перед тем каждую вещь.

      Сидор взял паспорт, приосанился и уж не так робко и покорно, как прежде, сказал:

      – Ты уж мне, Василий Фадеич, какую-нибудь шапчонку пожертвуй.

      – Где мне про тебя шапок-то набраться? – строго взглянув на него, вскликнул приказчик. – Вот еще что вздумал!

      – Да как же я по ярманке-то без шапки пойду? Там казаки по улицам так и шныряют, – пожалуй, как раз заподозрят в чем да стащут меня…

      – Слезь в мурью да украдь у кого-нибудь картуз либо шапку, – молвил Василий Фадеев. – А то вдруг шапку ему пожертвуй. Выдумает же!

      – И то, видно, украсть… Счастливо оставаться, Василий Фадеич, – сказал Сидор.

      – С Богом, – пробурчал приказчик, взял перо и наклонился над бумагами.

      Сидор в лаптях, в краденом картузе, с котомкой за плечами, попросил одного из рабочих, закадычного своего приятеля, довезти его в лодке до берега. Проходя мимо рабочих, все еще стоявших кучками и толковавших про то, что будет, крикнул им:

      – Прощайте, братцы!

      – Куда ты, Сидор, куда? – закричали рабочие, прибегая к нему.

      – Сбежать задумал, – молвил Сидор. – Так-то сходнее: и спина целей, и за работу седни же…

      – А деньги-то?

      – Пес

70

Слепыми у бурлаков зовутся не имеющие письменного вида, беспаспортные.