Ночная пуля. Остросюжетные повести и рассказы. Борис Штейман

не доверяющий до конца даже своему родному ведомству.

      В п. 8 указывалось, что имеется еще приложение на 22 стр.

      Не успел приступить к приложению, как звонок.

      – Срочно к генералу! – услышал знакомый голос адъютанта.

      Положил папку в сейф и отправился к Сергею Ивановичу.

      – Тебя переводят во внешнюю разведку, – сухо оповестил он. – Манюськиными заинтересовались на самом верху, – ткнул пальцем в потолок. – Да, кстати. Ты теперь генерал. Почти как я. Вот видишь, я свое слово держу. Ну, ладно, не забывай старика!

      Троекратно поцеловал меня.

      – По русскому обычаю, – объяснил он на всякий случай.

      – Да я знаю этот обычай хорошо.

      Видимо, сомнения не покидали старика Иваныча.

      – Кстати, ты все же не еврей? – снова подозрительно поинтересовался он. Я уже готов был признаться, но Сергей Иванович продолжил: – Да-да, ты говорил, что нет… – задумался. – А жаль. Ей-богу, жаль!

      Неожиданно он сильно подтолкнул меня в спину, и я, зацепившись за ковер, чуть не упал.

      – Старый дурак! – вдруг прорвало меня.

      – Что? – не понял Сергей Иванович.

      – Ничего!

      Я хлопнул дверью, потому что был теперь тоже генералом. Значит весь сыр-бор из-за того, что Манюськины допекли. Даже звание быстренько присвоили.

      Мане

      Любая работа с предполагаемым агентом начинается с присвоения ему агентурного имени, которое в профессиональной среде называется кличкой. Хотя я предпочитаю первое. Здесь надо не промахнуться. От того, насколько точно выбрано агентурное имя, – а это в определенном смысле второе рождение, – зависит и вся дальнейшая судьба агента. В этом есть необъяснимое, иррациональное, мистическое, но это так. Причем по новому имени, с одной стороны, ни в коем случае нельзя догадаться, о ком идет речь, с другой – оно должно стопроцентно выражать цель работы и предназначение будущего агента. Тут думать долго не пришлось – выбора практически не было, – и я присвоил Манюськину имя «Мане». Будущее показало безупречность такого решения. С Глобовыми было проще. Глобовы – они и есть Глобовы. И должны будут фигурировать под своей фамилией.

      Манюськин хамил и на вербовку не шел. Просидев месяц в карцере, все же согласился. Но заломил невозможную цену:

      – Пять тыщ в месяц. А на обед обязательно щи и котлеты!

      – Пять – это каковских? – поинтересовался я.

      – Ну не деревянных же! Зеленых, товарищ генерал. Самых что ни на есть зеленых. Мне семью содержать надо? Надо! И, естественно, чтоб на папиросы оставалось. – Он подмигнул и довольно захохотал. Мол, уж мы, мужики, друг друга с полуслова поймем.

      – В карцер! Увести! – только и оставалось приказать мне конвою.

      Отсидел еще месяц. Сергей Иванович позванивает. Наверху, мол, ненавязчиво интересуются, как дело идет. Тут, конечно, главное – выдержка. Наконец сошлись на трех в месяц плюс мясные щи и компот, но без