Корсар. Юрий Корчевский

тут происходит? – прорычал наместник.

      Он бесцеремонно подошёл к столу, оттолкнув в сторону побелевшего подьячего, который так и остался стоять с раскрытым ртом, уселся в его кресло, смахнув рукой бумаги на пол.

      – Вот, татя задержали, убил на дороге из пистоля боярина Сорокина, у него и сообщник есть.

      – Это кто тать? Вот он? – наместник ткнул в меня пальцем.

      – Он, – неуверенно подтвердил подьячий. В его службе появление наместника в Разбойном приказе было впервые, и в мозгу забрезжило понимание, что он сделал что-то не так.

      – Кожин, встань, расскажи – как было дело.

      Я с трудом поднялся, в голове ещё шумело. Подьячий услужливо подставил табурет. Наместник кивнул. Я уселся и подробно рассказал о событиях на Суздальской дороге.

      – Где боярский сын?

      Подьячий махнул рукой, и амбал притащил Андрея. Я с трудом его узнал – лицо распухло от побоев, рубаха была в крови.

      – Он правду говорит? Расскажи, что сам видел, – повелел наместник.

      Андрей медленно, кривясь от боли в разбитых губах, коротко пересказал об обстоятельствах убийства боярина: обнаруженном трупе возницы и последующей погоне за убийцами, сопротивлении вооружённого незнакомца и моём выстреле в него, возке с боярыней Матвеевой.

      – Боярыню нашли?

      – Нет ещё, – проблеял испуганно подьячий.

      – На кол посажу! – проревел наместник. – Плохо работаешь! Невиновного обвиняешь!

      Подьячий втянул голову в плечи. Один из амбалов попытался вдоль стены подойти к двери, но наткнулся на воина из свиты наместника.

      – Дьяка ко мне, немедля!

      Воин кивнул и вышел.

      На подьячего было жалко смотреть. Лицо бледное, весь мокрый от пота. Амбалы тоже переминались с ноги на ногу, их глаза бегали. Похоже, они начали осознавать, что переусердствовали, и над ними сгущаются тучи. Наместник – царь и Бог в городе в одном лице, от имени государя может казнить и миловать его подданных и отвечать будет только перед ним одним.

      Воины втолкнули дьяка. Был он слегка пьян, слегка помят. По-моему, воины перестарались, когда тащили его сюда – вон, даже ворот у кафтана слегка надорван.

      – Так-то твои люди службу несут? Невиновного человека обвиняют в злодействе! Даже видаков не спросили!

      Дьяк, видимо, был не в курсе всех дел подьячего, и потому растерянно пробормотал:

      – Я самолично разберусь, доложу.

      – Я уже сам разобрался. Кожина и сына боярского, Андрея, освободить, вещи вернуть. Холоп боярина Сорокина, непотребства на дороге чинившего, где?

      – В подвале, – едва слышно сказал подьячий.

      – На дыбу его, да поджарить – пусть всё расскажет, и тогда повесить всенародно.

      – А с подьячим что? – осторожно спросил дьяк.

      Вероятно, наместник уже отошёл от гнева, потому как брезгливо посмотрел на замершего от ужаса подьячего и заговорил, как бы размышляя вслух.

      – Медведями нешто потравить?

      У подьячего глаза