Корсар. Юрий Корчевский

на пир заранее, без тебя – никак. Ксения сказала – чтобы лекарь был обязательно, она тебе выздоровлением обязана. Да и – грешен я – о пророчестве твоём касаемо свадьбы ей рассказал. Всё как ты сказал, так и выходит.

      Я поблагодарил за приглашение и откланялся. Демьяна я надоумил насчёт Годунова, теперь пусть сам решает, что ему дальше делать. А Ксения – молодец, рад за неё, – уже и замуж вскоре выйдет – не заметишь, как лето пролетит. А там наместнику и внука подарит.

      А через несколько дней у дома, где я снимал комнату, остановился взмыленный конь. Всадник постучал в ворота:

      – Эй, лекарь здесь живёт?

      Ефросинья, хозяйка дома, вышла на крыльцо.

      – Здесь, чего надобно?

      – Лекаря надо.

      Я уже услышал разговор, поднялся с лавки, вышел во двор.

      – Я лекарь, кто меня спрашивает?

      – Сын боярский, Андрей. Нужда к тебе привела – боярин мой, Татищев, за тобой послал. Сыну его худо совсем.

      – Сейчас, только сумку с инструментами захвачу да коня оседлаю.

      – Где конюшня? Я сам оседлаю, пока ты собираешься.

      Сын боярский пошёл к конюшне, я же взял сумку с инструментами, оделся подобающе. Мелькнула мысль – а чего это конь у посыльного такой взмыленный? Не похоже, что Андрей из Владимира.

      Я сунул за пояс пистолет на всякий случай и вышел во двор. Андрей уже подтягивал подпругу.

      – Не спросил я тебя, Андрей. А где боярин-то живёт?

      – А я разве не сказал? По Суздальской дороге – село Суходол.

      – Весёлое название! – улыбнулся я.

      – Не хуже других, – обиделся Андрей.

      Мы поднялись в сёдла, выехали из города, и Андрей пришпорил лошадь. Мимо летели близкие ветви деревьев у обочины дороги, гулким барабанным грохотом ложились под копыта бревенчатые мосты.

      Уже проскакали версты четыре, как Андрей вдруг осадил лошадь. Я не успел среагировать и остановился чуть поодаль.

      – Андрей, ты чего?

      – Ты ничего подозрительного не заметил?

      – Нет, я за тобой ехал.

      Андрей крутанулся на месте, развернув лошадь, и вернулся метров на двадцать. Подъехал и я. Оба спрыгнули с лошадей.

      На пыльной просёлочной дороге виднелись следы ног, капли свежей крови.

      Не сговариваясь, мы шагнули на обочину, раздвинули кусты. Так и есть! В кустах ничком лежал убитый возничий с рубленой раной спины. Злодейство совершилось явно только что, кровь ещё не запеклась.

      – Где же его повозка? У него же кнут в руке.

      – Тати угнали.

      – Едем, с повозкой они далеко уйти не успеют, верхами быстро догоним, нам всё равно ехать в этом же направлении, тут свернуть некуда, а навстречу нам повозки не попадались.

      Мы поднялись в сёдла и с места рванули в галоп. Моему-то Орлику это не нагрузка – застоялся в стойле. Я опасался за коня Андрея. Он сюда, во Владимир, скакал во весь опор, да и обратно – тоже, как бы не выдохся.

      Мы гнали по лесной дороге, и за поворотом увидели крытый возок. За ним ехал верховой. Заслышав нас, верховой обернулся