Шериф. Дмитрий Сафонов

только намекну, что у меня действительно ЕСТЬ веская причина». Он почему-то не хотел выглядеть парнем с «дырой в голове». Раньше ему было наплевать, а теперь – не хотел. – Очень часто человек оказывается не тем, за кого себя выдает. В человеке легко ошибиться. Однажды, – голос у Шерифа едва заметно дрогнул. Пинт даже не заметил – скорее почувствовал это, – однажды я совершил страшную ошибку. И с того момента моя жизнь превратилась в ад. И не только моя, вот в чем вся штука, док.

      Баженов надолго замолчал. Молчал и Пинт. В такую минуту лучше ничего не говорить.

      – Я, – продолжал Баженов, и было видно, что слова даются ему нелегко, – очень боюсь ошибиться снова. Ничего на свете так не боюсь, как этого.

      Пинт сочувственно покивал головой – старый трюк психиатров, они делают это машинально, словно побуждая собеседника: «Давай, выкладывай все до конца!», а сами зорко следят за его реакцией, готовые в любой момент направить забуксовавший разговор в нужное русло.

      – Чем я могу помочь вам, Шериф? Можете рассчитывать на любое содействие.

      Пинт словно наблюдал за собой со стороны. Хотя его врачебный опыт был невелик, но такое отстраненное наблюдение за собой уже успело войти в привычку.

      Этому трюку Пинта научил Андрей Геннадьевич Надточий, его наставник. Пинт ласково называл Надточия Сэнсэем.

      – Поймите, уважаемый коллега! – частенько повторял Сэнсэй. – Вылечить психически больного человека нам никогда не удастся. Наша задача – добиться стойкой и продолжительной ремиссии. Мы не лечим, мы наблюдаем. Наблюдаем и предупреждаем общество, когда больной человек становится социально опасным. Это – задача-минимум. Но есть еще задача-максимум. – Тут Надточий пристально смотрел ученику в глаза. – Как бы самим не свихнуться. А для этого надо абстрагироваться от происходящего и наблюдать за собой со стороны. Раздвиньте сознание, выйдите из своего физического тела и летайте вокруг стола, за которым некто в белом халате беседует с пациентом. Вы – чистый разум, чуждый каких-либо эмоций. Вы наблюдаете за всем со стороны. И потому вы – объективны. Стало быть, вы всегда можете адекватно оценить ситуацию и вовремя одернуть себя, если что не так. Вы – как Господь Бог, он тоже наблюдает за всем со стороны, но никогда не встревает в наши мелкие земные дела. На то он и Бог: не потому, что он – Отец-Вседержитель всего сущего, а потому, что он максимально отстранен и, следовательно, объективен. Вы меня правильно понимаете, коллега? А то небось думаете, что у старика совсем крыша поехала, а? – Сэнсэй ласково усмехался, и потом неизменно следовало одно и то же приглашение – тихим свистящим шепотом, и оттого оно становилось еще более заманчивым: – У меня в ординаторской есть бутылка чудесного дистиллята двенадцатилетней выдержки. Не откажите в любезности, составьте компанию.

      Сейчас этот навык очень помог Пинту: он следил за собой и Баженовым со стороны и поэтому сумел если не совсем избавиться от страха, то хотя бы немного подавить его. Он видел, что поступает правильно, заметил,