Шериф. Дмитрий Сафонов

– не санаторий, здоровья она не прибавляет, это точно. Все мужчины в их роду знали об этом не понаслышке, но тем не менее, словно по заранее заведенному расписанию, друг за другом отправлялись на «кичу».

      Наконец Волков отложил вилку и закурил.

      – Слышь, ты! А чего это от тебя кобель убежал? – громко спросил он Ивана.

      В заведении стало тихо: слышно было только довольное чавканье Мамонтова и жужжание мух под потолком.

      Иван вздрогнул, словно его ударили. Он помедлил немного, взял в руку стакан и сказал, не поднимая глаз:

      – Не знаю. Убежал и убежал.

      – «Не знаю…» – ощерился Волков. – Зато я знаю. Небось ты его затрахал до полусмерти. Больше-то тебе трахать в твоем лесу некого. А? Или ты дрочишь? А может, и то и другое? – Он заржал, обнажив крупные, изъеденные кариесом зубы и белесые, как брюхо дохлой рыбы, десны.

      Иван молчал. Взгляды всех присутствующих обратились к нему. Даже Валька Мамонтов отодвинул тарелку и развернулся к Ивану.

      – Ну, чего молчишь? Я с тобой разговариваю. Язык, что ли, проглотил? – не унимался Волков. Главному герою срочно потребовался статист, мальчик для битья. Текста статисту не полагалось: так, одна-две ничего не значащих реплики. У него была другая задача – быстро получить в морду и смыться за кулисы, пока главный герой, жеманно раскланиваясь, будет упиваться заслуженными аплодисментами.

      Иван увидел, как сжался Кузя. Он выглядел так, словно его уже побили: делайте, что хотите, но только не трогайте меня, я здесь ни при чем.

      Иван медленно обвел глазами все заведение и наконец скрестил взгляд с нахальным прищуром Женькиных глаз.

      – Я… вспоминаю.

      – Что ты вспоминаешь, дурак? – Волков, не ожидая никакого подвоха, распалял себя все больше и больше.

      – Как-то на днях к Малышу прибегал знакомый кобель из городских. Я… вспоминаю их разговор, – повторил Иван.

      – Интересно послушать. И о чем же они говорили? – встрял Мамонтов.

      Иван сохранял бесстрастное выражение лица.

      – Он сказал, что в Горную Долину недавно вернулась одна классная «дунька». Очко, сказал, у нее замечательное уж на зоне-то постарались, там в таких вещах знают толк. Говорит, дает всем подряд. Любит это дело. Вот Малыш и побежал – попробовать. Ну как? – Иван хитро подмигнул, глядя Волкову прямо в глаза. – Задница не болит?

      Волков в бешенстве вскочил. Стул отлетел в угол. Он схватил со стола вилку и бросился на Ивана.

      Кузя завопил – громко и отчаянно, как собака, попавшая под машину, – и опрометью метнулся на улицу.

      – Караул, убивают! – кричал он, вихрем пролетая по Московской.

      Иван сжал дрожащими пальцами горлышко бутылки. Жалко, там еще почти половина, успела промелькнуть мысль. Он отошел в угол и стоял, ожидая нападения. Он почти не боялся – вилка так вилка, не все ли равно, как будет поставлена точка в пустой и бездарной жизни? – но сердце его щемила тоска, оттого что в этот момент рядом с ним не было никого. Даже верного пса.

* * *

      – А где горы? – спросил Пинт Баженова.

      – Горы? –